Наконец, комбинезоны четверых космонавтов тоже были несерьезны.

Бойцов видел по телевизору всех космонавтов, и все они были в настоящих, вызывающих уважение комбинезонах — солидных, просторных, со всяческими застежками и раструбами, как у мушкетеров. А на этих были надеты легонькие, прозрачные, слегка поблескивающие чехлы. Как те полиэтиленовые мешочки, которые покупает мать, чтобы хранить в них хлеб и овощи. Ведь такие комбинезоны можно разодрать о любой сучок или гвоздь. Нет, в таком мешочке в космос не полетишь…

Но сразу же подумалось, что вот у японцев, кажется, есть отличные пластмассы, а сами они — народ, говорят, не очень рослый, но умный. Может, это и есть японцы? Может быть, они тоже построили космический корабль, запустили его, а Юрий о нем ничего не знал, потому что уже за день до ухода из дому не слушал радио и принципиально не смотрел газет — чтобы отец не ругал за то, что он берет его вещи.

И Юрка пожалел, что он не знает ни одного японского слова, кроме «самурай». Да еще непонятную приставку к каждому названию японских пароходов и шхун — «мару».

И он сказал то, что первое пришло в голову:

— Здравствуйте.

Космонавты переглянулись, но промолчали.

«Понятно. По-русски они не кумекают».

— Гуд монин… — не совсем уверенно проговорил Юрка: английское приветствие он слышал только в кино.

Космонавты опять промолчали и опять переглянулись.

«Ясно, английский тоже не для них. Тогда какой же?»

— Гутен морген! — совсем уверенно сказал Юрка, в школе он изучал немецкий. Но космонавты даже не переглянулись, и Бойцов растерялся.

Он взглянул на Шарика, и собака словно поняла его. Она помахала хвостом, приоткрыла пасть так, что казалось, будто она улыбается, и тихонько, почтительно тявкнула.

Четверо космонавтов переглянулись и, кажется, улыбнулись.

Юрку это обидело — здороваются с ними по-человечески, а они, оказывается, понимают только собачий язык. Тогда он гордо насупился и поклонился так, как это делал д'Артаньян — выставив вперед ногу и помахав перед собой рукой. Как это ни удивительно, а космонавты тоже поклонились, но руками перед собой не помахали. Они сложили руки ладошками и прижали их к сердцу.

«Ты смотри! Не то цейлонцы, не то индусы — те тоже руку к сердцу прикладывают. Что ж с ними делать? Ведь их языка я и подавно не знаю».

Космонавты уже не казались ему слишком подозрительными, и, главное, им явно не требовалась помощь. Теперь Юрку разбирало любопытство, и он думал только о том, как бы завязать с ними знакомство и побывать на корабле. Поэтому он присмотрелся к ним попристальней, чтобы понять, какой подход к ним требуется.

Но вся беда заключалась в том, что солнце светило все ярче и как раз из-за спин космонавтов, насквозь пронизывая их несерьезные комбинезоны и шлемы, и слепило Юрия. Поэтому рассмотреть их лица Юрий не мог.

Как в таком случае должен был поступить настоящий мужчина? Если не удается завоевать победу сразу, прямым ударом, он должен найти обходный путь, придумать какую-нибудь хитрость.

Юрий сделал несколько шагов в сторону и поклонился еще раз. Солнце как бы переместилось. Тогда Юрий продвинулся еще несколько шагов в сторону, поклонился и так, в поклоне, сделал еще несколько шагов. В эту минуту он был похож на токующего глухаря, который, распустив крылья, кружится на полянке вокруг противников.

Как это ни странно, но космонавты тоже поклонились и в поклоне прошли несколько шагов. Юрий мельком подумал, что они смеются над ним. Но решил не обращать на это внимание — ведь он делал свое дело.

Шарик тоже не мог понять, что делается на этой земляничной полянке. И когда космонавты в поклоне приблизились к нему, он поджал хвост и, недоверчиво оглядываясь, отошел в сторонку, сел и, подняв одно ухо и опустив второе, с интересом смотрел на словно танцующих людей. Такого он в своей собачьей жизни еще не видел.

Когда космонавты выпрямились и остановились, а восходящее солнце ударило им прямо в лица, Юрий немного растерялся и от удивления даже кашлянул. Оказывается, все четыре космонавта были голубыми. Представляете, руки, ноги, нос, уши — всё-всё голубое!

Конечно, не такое голубое, как, например, чернила для «вечной» ручки, нет, их голубизна напоминала небо в ясный летний полдень, когда оно словно перекалено, точно выцвело. В нем есть и знойное белесое марево, и золотистость солнечного света, и некая розоватость. Но все равно небо голубое. Вот такими были и космонавты.

Юрий отлично понимал, что они здоровые, сильные ребята: на бицепсах и на ногах у них выделялись крепкие мускулы. Но все они были голубые.

Голубые — и все! Ничего поделать с этим было уже невозможно.

И Юрий Бойцов перестал удивляться: удивляйся не удивляйся, а если люди голубые — значит, так и должно быть. Есть люди белые, есть черные, желтоватые и красноватые. А эти голубые. Ну и что из этого? Обидеться и не разговаривать с ними? Ерунда же!

Голубые — значит, голубые. Настоящий мужчина не будет придавать значение цвету кожи. Главное, какие они люди — стоящие или не стоящие. Свои, сознательные, передовые или, может, фашисты какие-нибудь? Вот в чем вопрос.

Но вопрос не выяснялся, потому что космонавты упрямо молчали. Вернее, они наверняка переговаривались между собой; Юрий отлично видел, как шевелились у них губы, как они переглядывались, но ни одного звука ни Шарик, ни Юрий не слышали. Наверное, потому, что голубые люди были в особых шлемах, сквозь которые не проходили звуки.

Под прозрачными комбинезонами у космонавтов были самые обыкновенные трусы со множеством карманчиков и карманов и что-то вроде безрукавок, но тоже с карманчиками. И цвет их одежды был как будто бы и обыкновенный, земной, но оттенки цветов казались невиданными — то слишком яркими, режущими глаз, то, наоборот, блеклыми, словно вылинявшими на свету космических просторов.

А в остальном у них все было на месте, как у обычных людей. У кого нос курносый, у кого прямой. У кого глаза серые, а у кого черные, как переспевшие вишни. А у одного были большие уши. Почти такие же, как и у Юрки. Наверное, поэтому он смотрел на Бойцова особенно ласково.

Пока Юрий придумывал, как начать разговор с космонавтами, они стали медленно пятиться к открытой двери.

Только тут Юрий понял, почему космонавты тоже кружились в поклоне, как токующие глухари. Они, оказывается, просто пробирались к входу в корабль! Когда Юрий и Шарик стояли перед дверью, голубые люди боялись, что их не пустят. Вот они и переманили обыкновенных земных жителей на другое место, чтобы никто не помешал им вернуться на корабль.

Выходило, что космонавты не просто негостеприимны и невоспитанны, но еще и трусливы.

Бойцов мог простить все, но только не трусость. Он пронизывающе посмотрел на каждого голубого человека по очереди и, выставив вперед правую руку, засунул левую в карман. Потом постучал мокрым ботинком по беззащитной землянике, презрительно усмехнулся и сказал Шарику: