офицеров в этом году предстоит еще более ожесточенная война с русским варварством и с

косматым [546], тупым, полудиким мужиком. Предстоит страшная война за восстановление Закона, Права и Порядка.

1 января 1918 года. Теплый, солнечный день. Грязно, тает снег. Ездил в Иллешесте. Всюду

встречается много австрийских солдат, пущенных через позицию на праздники в отпуск. Всего

удивительнее [547] то, что все они «тянутся» козыряют нашим офицерам, узнавая и без погон и без

кокарды.

2 января. Солнечный день. К вечеру морозит. Офицерское собрание (158), по постановлению

полкового комитета (сов[ета] сол[датских] депутатов) прекратило свое существование.

3 января. Ездил в полк. Получил свидетельство [548] о «болезни» и скоро уезжаю из полка.

Сегодня увольняются солдаты призывов 1903 [и] 1904 годов через 3 дня следующие два года, к

которому принадлежу и я. Приказ об увольнении офицеров наравне с солдатами последовал еще в

начале декабря, но мы только сейчас об этом узнали, т[ак] к[ак] приказа этого не публиковали, чтобы

дольше задержать офицеров.

4 января. Ездил в дер[евню] Уншерпертеште [549], (159). Гололедица, дорога убийственная и все

время с горы на гору. В 1-м Дивизионном лазарете мне сделали на санитарном билете надпись явиться

на 62 эвакуационный пункт в Яссы. В армии полный развал. Солдаты уже не слушают и свое

выборное начальство, ежеминутно угрожая расправой. Начальники отказываются служить. Части

бросают оружие и самовольно уходят в тыл, оставляя окопы пустыми. В полку нет денег, что еще

больше раздражает солдат, приписывая это отсутствие ближайшему начальству и офицерам. Румыны

снова отняли закупленный нами фураж и не пропускают продовольствие. Солдаты нашей дивизии

заявили, что только до 8-го будут ждать, а после бросят оружие и уйдут в тыл. Снова открылось

бегство офицеров. Офицеры в панике. Сегодня на дорогах развешаны плакаты: «Расстреливайте

офицеров – они бегут на Дон к Каледину (160), где готовят нам кабалу». Это объявление, конечно, было не шуткой [550]. Но прочитав его я даже не удивился, как будто это в порядке вещей. Мы

офицеры привыкли к заячьему положению и такими объявлениями свободных граждан великой

республики нас не удивишь. А положение действительно заячье: едешь ли где, идёшь ли и увидя

толпу солдат, так и кажется: вот сейчас крикнет кто-нибудь: бей его, это офицер. И толпа, как стая

борзых, бросится и растерзает. Сидишь ли вечером в халупе и кажется: вот кто-нибудь целит из

винтовки в голову. И убьют. И знаешь, что преступник, а отвечать не станет, а все будут довольны.

В течение войны, испытав столько лишений и ужасов, неоднократно смотря смерти в глаза, у меня

как-то атрофировались нервы и я ко всему происходящему отношусь удивительно спокойно. Но все-таки я чувствую, что у меня начинается мания преследования. Некогда военные министры сначала

Гучков, а потом Керенский правду сказали, обращаясь в приказе к офицерам: «Родина вас не

забудет…» Да, к сожалению, нас не забывают. Как ни стараемся мы стушеваться в общей массе, и

стереть в умах черни память о себе, – нас всюду узнают, преследуют, ловят и убивают.

5 января. Ездил в полк. Солдат призыва [1]905 и [190]6-го годов задержали, а потому и мне не

дают документов и денег. Приходится ждать.

6 января. Теплый, солнечный день. Снег весь стаял, но на дороге грязь. Ездил в д[еревню]

Иллишесте.

7 января. Теплый, солнечный день. Утром поехал в полк за документами. Хотя этот хам, командующий [551] полком солдат, сначала не хотел выдавать документы, но в конце концов я все-таки убедил этого холуя, что задерживать документы он не имеет ни права, ни поводов. В 12 ч[асов]

дня наша 1-ая бригада (161), стоявшая на позиции, бросила окопы и ушла в деревню, отказываясь

категорически вновь взять окопы. Предложили занять нашему полку, но он тоже отказался. Так

позиция и осталась незанятой. Сегодня на корпусном совещании [552] решили идти в Бессарабию.

Наш 18-й корпус пойдёт на Бельцы (162) через Ботушаны, а 40 корпус через Липканы (163). Наша

дивизия выступает [553] 11-го в 8 ч[асов] утра. Артиллерия уже ушла. Все боятся столкновения с

румынами, занявшими позицию сзади нас. Но, так или иначе, безусловно, весь этот сброд, называемый

23-й дивизией (164), обезоружен. Таким образом, фактически, наш полк окончил кампанию. И как

позорно. Возвращается без знамени, без оружия, без офицеров и вся эта деморализованная банда без

всяких воинских отличий под командой какого-то проходимца солдата.

Сегодня был 2-ой аукцион офицерских вещей. Продавали вещи даже всех отпускных офицеров.

8 января. Теплый, солнечный день. В тени градусов 10 тепла. Дорога просохла и уже пыль. Ездил в

Иллишесте и катался на велосипеде в одной рубашке. Совсем похоже на конец нашего апреля.

Сегодня сдал роту и из полка получил аттестат, но еще не прислали послужной список. Вечером была

телефонограмма, что наша артиллерийская бригада задержана румынами. Поздно ночью пришли

радиотелеграммы из Петрограда, что Румыния объявила войну России (165) и заняла Кишинев. Наш

фронт отрезан от России. Газет уже нет давно.

9 января. Тихий, теплый, солнечный день. Удивительная погода. В зимнем кителе на воздухе даже

жарко. Солдаты призыва [1]906 года сегодня увольняются в запас. Я получил все документы и

покончил все с полком. Завтра уезжаю вместе с солдатами моего призыва. С нетерпением жду

момента, выезда из полка. Так мне опротивели [554], осточертели солдаты и наш большевистский

полк, что больше ни дня не мог бы остаться. В полку больше не осталось у меня [555] товарищей и

туда ездил только по делам. А в роте я все время один, один, по близости никого нет из офицеров.

И несмотря на прелестную погоду, я не выхожу, сижу в халупе и читаю. Последний месяц я стал

читать. Вот уже 7 лет я не брал в руки книги, и в течение всей войны, несмотря на массу свободного

времени и скуку я все-таки не мог читать, а вот теперь появилась потребность и желание. Завтра

уезжаю в Яссы. А потом даже и не знаю куда и что буду делать. В общем пока нет никаких планов. Но

всего вероятнее, что я попаду на Дон к Каледину в офицерский полк.

10 января. Утром я уже совсем собрался, уложился и только ждал из полка разрешения на выезд.

В 2 ч[аса] д[ня] получил разрешение и вместе с Григорием и 16 демобилизованными солдатами моей

роты отправился на ст[анцию] Ицканы. Я поехал на велосипеде. Был тихий, теплый день и

великолепная дорога и я быстро покатил по гладкому шоссе, обгоняя группы солдат