– Я бы не рекомендовал отправляться в длительную поездку. У пса слабое сердце плюс артроз. Может не выдержать. К тому же неизбежная смена корма в чужой стране приведет к ослаблению желудочно-кишечного тракта. Он у вас и так последние годы сидит на диетическом питании.

– Дайте документы для билета на самолет, – уперся Адам Иванович. – Мы должны лететь.

– Ну, на ваш страх и риск, – смирился бульдожка, подписывая бумаги. – Ветпаспорт и справки о прививках с печатями возьмете в регистратуре.

Путь на ресепшен лежал через длинный коридор, вдоль которого с обеих сторон сидели хозяева с питомцами. От нечего делать и те и другие провожали старика с эрделем долгим унылым взглядом. Круглолицая женщина с луноликим британским котом, козломордый поджарый дед с доберманом, старушонка в белых кудельках с болонкой, байкер в кожаной куртке с гладкошерстной черной кошкой – все они, похожие друг на друга с точностью добротного шаржа, смотрели вслед хромающей парочке сочувственно и прощально.

Моня для порядка огрызнулся на добермана. Черная кошка, открыв огненный рот, зашипела. Британец в страхе округлил желтые совиные глаза. Болонка залились истерическим тявканьем. Владельцы кинулись в защиту животных, прижимая их, родненьких, к своему телу.

Моня тоскливо посмотрел на звериную вереницу, полагая, что видит нормальных псов и кошаков в последний раз. В его воображении гребаный Тибет был населен красноглазыми драконами, которых и облаять-то не облаешь без риска остаться сожранным или варварски обезглавленным.

* * *

Последние две недели перед отъездом бормашина Адама Ивановича жужжала без перерыва. Он срочно доделывал работу, вывесив на двери белый альбомный лист с надписью: «Мастерская закрывается. Заказы не принимаю».

Накануне Мира зашла к старику и предложила выкупить у него кабинет со всем оборудованием, а также заняться продажей квартиры.

– Деньги за мастерскую перечислю сейчас, – сказала она. – А по поводу недвижимости – продам ее сразу, как вы обустроитесь на месте. Вам нужно будет подписать доверенность на моего адвоката.

Адам Иванович ликовал. Непрактичный, не приспособленный к крупным сделкам, он долго вел переговоры с каким-то мужиком о продаже ювелирного бизнеса, но дело не двигалось с мертвой точки. Мира предложила нереально щедрую цену, вдвое превышающую все возможные.

– Почему ты меня так выручаешь? – У Адама наворачивались слезы.

– Возможно, потому, что вижу чуть дальше, – улыбалась Мира. – Вы простились со своей дочкой?

– С Юлей? – переспросил Адам Иванович. – Даже не знаю, стоит ли ее беспокоить.

– Стоит, – отрезала Тхор. – И как можно быстрее.

Вечером дрожащей рукой ювелир набрал с домашнего телефона номер дочери. Диск аппарата с жужжанием откручивал цифры, будто пытался прорваться сквозь время в эпоху Зои Штейнберг, ее «заграничных» нарядов и господствующими над всеми и вся бровями.

«Только не бери трубку», – молился Адам Иванович, отсчитывая длинные губки, в каждый из которых умещалось сорок ударов сердца.

– Алло, – не вняв мольбам, ответили на другом конце.

– Юлечка, это папа…

– Привет, пап, – спокойно ответила дочь. – Что-то случилось?

– Нет, просто решил узнать, как у тебя дела, – соврал Адам.

– Все хорошо. Но ты ведь не за этим звонишь? – догадалась Юля.

– Да… мы общаемся так редко… прости меня. – Старик начал задыхаться. – Видишь ли, я уезжаю. В другую страну. Навсегда. Хотел сказать, что продаю свою квартиру и половину ее стоимости завещаю тебе.

– Неожиданно… А куда едешь? Постой… Дай угадаю. В Тибет?

Адам Иванович закашлялся, сердце выпрыгивало, виски разрывало от жара. Моня, почувствовав угрозу, хромоножкой подбежал к хозяину и положил голову на колени.

– Откуда ты знаешь? – выдавил старик, пораженный банальностью его великой тайны.

– Ну это же ЕЕ мечта, верно? Той, что была ДО мамы. Странно, если бы у тебя было какое-то другое желание. Мама рассказывала, что ты слепо ее любил. Кстати, мамы больше нет. Ты в курсе?

– Зоечки? – Адам сжал ладонью лоб, будто бы сдерживая извержение мозгов. – Как же так? Почему вы мне не сказали?

– А разве тебе это важно? – съязвила дочь. – Ладно, не обижайся. Мы были в запаре. Имущество разделили между детьми и внуками. Тебе не досталось, уж извини.

– Я ни на что не претендую, – попытался вставить ювелир.

– Часто вижу Альку. Ей уже шестьдесят, представляешь. Так и работает в цирке на Цветном. Каким-то большим администратором. Носится с проектом памятника своему отцу. Он карабкается по веревке, уходящей в небо. Видела эскизы. Грандиозно. Все-таки она его очень любила. Проклятая Дина. Из-за нее он повесился. Ладно, пап. Я спешу. Ты когда улетаешь? Тебя проводить?

– Не надо, Юлечка. Прости меня за все. Я обрек тебя на несчастную жизнь.

– Да ерунда. Нормальная жизнь. Сколько в мире недолюбленных детей? Давай, пока. Будь счастлив. Там. В вашем с Диной Тибете…

Трубка зашлась короткими гудками, старик упал лицом в подушку и мелко затрясся лопатками. Моня засуетился, облизывая языком все, что было доступно вне одежды: седой лысоватый затылок, худую шею, острые локти и поясницу под задранной домашней пижамой.

Ювелир сел, обнял пса, вытирая об его шерсть остатки слез, и заглянул в карие глаза под кудрявыми бровками.

– Вишь все как? – спросил он Моню. – Тем более другого пути нет. Надо уезжать.

* * *

Чартерный рейс до Катманду с пересадкой в Дели улетал из Шереметьева в шесть вечера. Далее из Непала до Лхасы с перерывом почти в сутки отправлялся другой самолет.

Адам Иванович, с рюкзаком за спиной, сумкой, набитыми сухим кормом и лекарствами для Мони, а также клеткой-переноской, решил выезжать загодя ранним утренним аэроэкспрессом с Белорусского вокзала.

Девочка-Мальвина из турагентства заверила, что этот чартер уникален и разрешает брать в салон собаку до семнадцати килограммов. К старости Моня исхудал и весил шестнадцать.

Стоял ноябрь. Ночной морозец хватал за щеки, с неба летела колючая белая крупка. Землю будто застелили белой простыней, перед тем как окончательно разложить сугробы подушек и укрыть снежным одеялом. Над деревьями кружилась и орала стая воронья. На фоне классического каркающего оркестра отчетливо солировала картавая птица с явным нерусским акцентом.

– Квааа! – исступленно кричала она. – Квааа!

Адам с Моней втянули ноздрями воздух и поплелись к метро. Перед мусорными баками, за которыми еще не приехала уборочная машина, остановились. Старик похлопал себя по карманам. В левом нагрудном нащупал черный бархатный мешочек на завязочках – в таких он выдавал клиентам заказы. Сейчас прямо под сердцем в нем лежал ангел-бриллиант. Из кармана брюк достал ключ от квартиры в форме буквы «Р», висящий на большом кольце, и покачал его на указательном пальце. Запасной набор ключей он вчера отдал Мире.

– Ну что? – спросил он Моню. – Обратно дороги нет?

Моня поднял на него мохнатые глаза и заскулил.

– Больше не вернемся, – ответил сам себе старик и швырнул ключ в открытый мусорный контейнер.

Железка с глухим звуком упала где-то совсем рядом с краем бака – резервуары были доверху забиты отходами. Дальше – первые пустые вагоны метро и первый поезд аэроэкспресса. За окном, словно засвеченная фотопленка, пролетала кромешная мгла. Сквозь нее с трудом можно было различить кардиограмму деревьев и домов.

– Скоро перед глазами будет совершенно другой пейзаж, – сказал Адам Моне.

Пес зарыл морду в колени и тяжело вздохнул. Аэропорт, поразивший ярким светом и круглосуточной кутерьмой, встретил парочку равнодушно-любезно.

Адам Иванович спросил у работников, где находится ветконтроль, и повел пса по направлению вытянутой руки по долгим монотонным коридорам. У ветеринарного кабинета очереди не было. Заспанный врач проверил документы, осмотрел Монину морду, просканировал микрочип между лопатками, проштамповал стопку бумаг и пожелал удачного полета.

До начала регистрации оставался вагон времени. Старик опустился на железное кресло, прижал к ногам Моню и закемарил. Мимо них шли люди, катились чемоданы, мигали табло прилетов и вылетов. Время застыло, подведя жирную канцелярскую черту под прошлым и размыв будущее тонкой акварельной кистью.

Глава 28

Моня

Очнулся Адам, когда регистрация была в полном разгаре и к стойкам витиеватой змеей ползла длинная очередь. Неспешно продвигаясь в толпе, он достал документы и за метр до цели посадил Моню в переноску.

Когда подошел его черед, он улыбнулся красивой девушке в синей жилетке и зеленом шейном платке, и протянул бумаги.