litbaza книги онлайнДетективыТайный дневник да Винчи - Анхель Гутьеррес

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 84
Перейти на страницу:

— Именно так. Мало того, что она отклонилась от темы, у меня сложилось впечатление, будто Дюмерг нарочно увел ее в сторону. По существу, он сообщил мне только одно. Он утверждает, что мой дед был коллаборационистом во время немецкой оккупации.

— Угу, — повторил Альбер, на сей раз со вздохом, протяжно.

— Пожалуйста, Альбер, скажите честно, дед сотрудничал с нацистами или нет. Я взрослая. Я не собираюсь устраивать истерик и выбрасываться из окна, если вы ответите утвердительно. Я только хочу знать правду.

— Думаю… нет.

— Думаете, но не уверены?

Альбер заерзал в кресле, как будто неприятные мысли причиняли ему физический дискомфорт.

— Послушайте, мадемуазель Пенан, я начал работать у вашего деда в шестидесятых годах, поэтому плохо представляю, чем он занимался раньше.

— Но вы его знали. Вы сами только что на этом настаивали. И вы прожили в городе всю жизнь, — настаивала Каталина, не удовлетворенная уклончивым ответом. — Вы наверняка в курсе, что говорят люди о моем деде.

Альбер молча смотрел на Каталину. Он явно боролся с собой, размышляя, стоит ли откровенно выкладывать ей все, что знал. Приняв решение, он глубоко вздохнул и заговорил:

— Люди говорят, во время оккупации ваш дед устраивал приемы для немецких офицеров и постоянно путался с ними. Особенно часто его видели с командующим гарнизона крепости.

Наверное, речь о том веселом немце с фото, подумала Каталина. Ничего нового Альбер ей не сообщил. Она надеялась, он сможет ответить на вопрос однозначно, но сторож, похоже, знал не больше, чем любой сплетник в городе, не больше, чем чиновник в мэрии. Загвоздка в том, что Каталина ему не поверила. Такова специфика работы: журналисты умеют отличать ложь от правды не хуже полицейских. И Каталина почувствовала: Альбер что-то скрывает. Но что? И почему? Вдруг ее осенило…

— Мари! — воскликнула Каталина.

— Э?..

— Мари знает про город все на свете, верно? Она знает все о каждом, не так ли?

— Ну да. Она, конечно, много чего знает.

Каталина отметила некую натянутость в словах сторожа. И перешла в наступление:

— Держу пари, именно так. И спорим, она знает массу вещей о моем деде, которых не знает никто. Никто, за исключением, возможно, того, кому она все рассказала, кому она полностью доверяет, кого Мари считает необыкновенным человеком, только немного замкнутым… Кому-то вроде вас, Альбер.

Честный сторож взглянул на нее почти с отчаянием. Он никогда не умел лгать.

— Я не могу вам рассказать. Иначе я подведу Мари. Вам она не расскажет.

— Не расскажет, если ее попрошу я. Но может быть, она согласится, если попросите вы. Вы сделаете это для меня, Альбер?

После едва уловимой паузы последовал ответ:

— Да.

И в этот момент внезапно грянула пронзительная трель мобильного телефона, отдаваясь эхом в маленькой гостиной. Сторож сунул руку в карман, нащупывая аппарат. Каталина указала ему на стеллаж, где лежал телефон, забытый хозяином.

— Вот дырявая голова, — пробормотал сторож, вставая, чтобы взять трубку. Прежде чем нажать клавишу соединения, он взглянул на номер, высветившийся на экране — в точности как его учила Каталина. — Да, слушаю, месье Булен?.. Забыл дома. С непривычки…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«Вера не желает знать правды».

Фридрих Ницше

37 ЦАРСТВО ТЕРРОРА

Со времен Леонардо, на протяжении почти трех веков, орден Сиона охранял потомков святого рода, не встречая на своем пути серьезных препятствий, во многом благодаря мудрости и предусмотрительности Божественного. Но все изменилось в последнее десятилетие восемнадцатого века. Франция восстала против тирании монархов, устраивавших роскошные балы в то время, когда простой народ умирал от голода. Бастилия не устояла перед натиском новой силы — объединившихся революционных низов. Была провозглашена республика, права человека закреплены в декларации.

Но утопия разрушилась. Стрела, пущенная с такой силой, пробила мишень насквозь. Начались позорные процессы и жестокие расправы с невинными людьми, восторжествовало беззаконие… За четыре коротких года, с 1789-го по 1793-й, Франция превратилась в государство, являвшееся полной противоположностью тому, чем она стремилась стать. Европа объявила войну революционному режиму; внутри страны новый порядок строился на политике насилия и устрашения, включая такие суровые меры, как смертная казнь без расследования: практически каждый мог быть заподозрен в предательстве отечества и приговорен к смерти. Франция захлебнулась в крови.

На фоне поражений в войне с иностранными державами и вооруженных мятежей внутри страны в середине 1793 года с одобрения Конвента широкие полномочия и пост председателя Комитета общественного спасения[23]получила партия якобинцев. Страсти накалились. Три дня спустя после фактического захвата власти якобинцами легендарного революционера Жана-Пола Марата убила Шарлотта Кордэ, сторонница оппозиционной партии жирондистов.

Преступление еще больше взбудоражило народ, симпатии к «пострадавшим» якобинцам достигли наивысшей точки. Появление Максимилиана Робеспьера на сцене как члена Комитета общественного спасения стало эффектным. Острый ум, хитрость и ловкость, умение манипулировать людьми способствовали его быстрому взлету. Довольно скоро он захватил лидерство в правящей партии, опираясь на поддержку других видных политиков, таких как Сен-Жюст, Кутон и Карно.

Робеспьер, фанатически преданный идее укрепления завоеваний революции и дальнейшего развития, относился к революции, как к ребенку, который должен расти, набираться сил, дышать. Панический страх перед врагами революции побудил его издать необычайно суровый закон, направленный против тех, кто только казался «подозрительным».[24]Франция превратилась в полицейское государство. Французские войска сражались на многих фронтах против Пруссии, Англии, Испании… Казалось, хуже уже быть не может. Кроме того, произошел раскол в самой партии якобинцев: и умеренные, и радикалы пытались навязать собственную политику.

Монтаньяры уже расправились с другими оппозиционными группировками. Теперь Робеспьер готовился разгромить фракции, образовавшиеся в его собственной партии и способные подорвать его влияние. Но он не осознавал: внешняя опасность и поддержка со стороны тех, кого он задумал уничтожить, подобно двум столпам, являлись его истинной опорой. Робеспьер оставался неуязвим, пока народ видел, как под нож гильотины ложатся те, кого он считал узурпаторами, мятежниками, угнетателями: Мария Антуанетта, монархисты, священнослужители. Но когда покатились головы жирондистов и многих тысяч граждан, лишь заподозренных в контрреволюционных замыслах, ситуация изменилась. Чаша весов общественного признания склонилась не в пользу Робеспьера.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?