что в то время я был всего лишь неуклюжим мальчиком с длинными ногами и руками, слишком большим для своего возраста, но не особенно изящным. Я заплатил небольшую цену, чтобы освободиться от него. И у меня были часы, так что я пошел стукачом-поднимателем.

Еще три месяца назад она не знала, что это такое, потому что у них были слуги, чтобы будить их.

— Грифф нанял человека за три пенса в неделю, чтобы тот стучал в его окно каждое утро в половине пятого, чтобы он мог вовремя добраться до доков. Это то, что ты делал?

— Да.

— Кто будил тебя?

Он одарил ее улыбкой, от которой по ее телу разлилось тепло, как будто она сделала еще один глоток шерри.

— Я спал днем, что на самом деле было неплохо, потому что у нас с братьями была общая кровать. По ночам я бродил по Уайтчепелу, бродил по улицам, конюшням и переулкам, пока не приходило время будить людей.

— Вот почему ты можешь нарисовать такую яркую картину этого.

Он кивнул.

— Я видел развратников, пьяниц, хитрецов, которые хотели причинить вред, и тех, кто делал добро. Я видел ту часть жизни, которую некоторые люди никогда не увидят. И примерно год спустя, однажды ночью, вскоре после того, как я начал будить своих клиентов, я наткнулся на женщину, лежащую в переулке. Я подумал, что, возможно, она напилась и заснула. Я пошел ее будить.

Он сделал большой глоток виски, как будто ему нужно было подкрепиться, и у нее возникло ужасное предчувствие относительно того, к чему клонится эта история.

— Она была мертва.

Его взгляд был сосредоточен на бокале, на том, как пламя камина отражается от граненого хрусталя, и она подумала, не видит ли он там женщину.

— Ее голубое платье было пропитано кровью. Медный запах ударил в меня, когда я присел перед ней на корточки. Судя по порезам на ее одежде, а также на руках и шее, я предположил, что кто-то ударил ее ножом. Ее глаза были открыты, но в них не было жизни, и я подумал, что последнее, на что она смотрела на этой земле, был ее убийца.

Огонь потрескивал и шипел. Часы на каминной полке тикали. Ее собственная кровь шумела в ушах вместе с бешеным стуком сердца. Каким впечатлительным он должно быть был в таком нежном возрасте. Каким ужасным было то, что он увидел.

Сделав еще один глоток янтарной жидкости, он встретился с ней взглядом.

— Я пошел искать констебля. Я сжимал в руке гибкую бамбуковую палку. Он похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я занимался своим делом — будил людей, потому что им нужно было идти на работу. Я сделал, как он приказал, но мне почему-то казалось неправильным продолжать, не обращая внимания на то, что произошло нечто ужасное. После того, как я постучал в свое последнее окно, я вернулся туда, где она была, но ее там уже не было. Я вообразил, что был неправ, и она встала на ноги и пошла домой. Но в глубине души я знал правду об этом. Она никогда больше не вернется домой.

Он допил остатки виски. Даже не задумываясь, словно в трансе, она взяла его бокал, подошла к буфету и снова наполнила его. Вернувшись к нему, она протянула его ему. — Мне жаль, что я спросила. Такие воспоминания нелегко пережить снова.

— Но я думаю, что они помогли сформировать меня.

Она опустилась на плюшевую подушку своего кресла.

— Как так?

Наклонившись вперед, он поставил локти на свои крепкие бедра, обхватив бокал обеими руками.

— До этого я рассматривал свой рост как неудобную вещь. Это заставляло меня выделяться, когда я этого не хотел. Казалось, он с трудом подбирал правильные слова. Она не настаивала. Она просто ждала.

— Это заставляло детей называть меня зверем. Но я был убежден, что если бы я был рядом, когда на женщину напали, я бы смог ее спасти. Мое логическое "я", мое взрослое "я", знает, что это неправда. Но я стал уделять больше внимания, когда был на своих маршрутах, и несколько раз мне удавалось прогнать кого-то, кто хотел причинить вред. Я начал приобретать репутацию Зверя из Уайтчепела. Но я также увлекся убийством.

— Ты не единственный, кто одержим. Я не могу поверить, сколько чернил газеты тратят на описание преступлений и судебных процессов над убийцами в таких зловещих подробностях.

Он одарил ее самоуничижительной усмешкой.

— Которые дали мне пищу для моих историй. Кроме того, я говорил с констеблями, детективами и инспекторами. Я ходил в суды, наблюдал за судебными процессами. Я даже заплатил шиллинг, чтобы отправиться на экскурсию по некоторым местам убийств.

Холодная дрожь пробежала по ее спине.

— Это немного жутковато.

— Соглашусь. Какое-то время туризм с убийствами был популярен. Я не искал крови. Я пытался понять провокацию. Часто все в этом месте казалось таким нормальным. Посуда на полках. Одеяло на кровати. Кресло перед камином. Я пришел к пониманию, что это и было одним из ужасов убийства. Оно может произойти где угодно, без малейшего намека на то, что это случится. В тихой деревне. На шумной улице. В зеленом парке. Я обожал детективные романы. Я начал писать свои собственные. Они были мусором.

Он кивком указал на свою книгу на ее коленях.

— Пока, наконец, один из них не удался. Или, по крайней мере, меня заставили поверить, что это так.

Она ободряюще улыбнулась ему.

— Так и есть. Я едва могла оторваться от нее, как только начала читать.

Он откинулся на спинку кресла, сделал глоток виски и обратил свое внимание на огонь.

— Прошу прощения. Обычно я так много не говорю.

— Я рада, что ты это сделал. Твоя страсть к этому делу очевидна.

Его взгляд безошибочно скользнул обратно к ней.

— В чем твоя страсть?

Она провела пальцем по корешку книги, по тисненому золотом названию. По его имени. Изучение его стало своего рода страстью. Она хотела знать все, все большие и маленькие моменты его жизни, волнующие и обыденные. Она хотела, чтобы он поцеловал ее снова, хотела поцеловать его в ответ. Она думала, что, став любовницей какого-нибудь лорда, сможет освободить своих братьев от беспокойства о ней, думала, что сможет освободиться сама. Но она начала задаваться вопросом, не променяет ли она на самом деле просто один вид тюрьмы на другой.

Она не была вполне уверена, что могла бы ответить, в чем бы призналась, потому что Джуэл внезапно вошла в комнату, и он