Заметим, что и Константину Симонову тоже многое в фильме не понравилось. А потом его «наставил» на путь истинный главный режиссер БДТ Георгий Товстоногов. Вот как вспоминает об этом Алексей Герман:

«…Вечером Симонов со своей женой Ларисой Жадовой, на мое счастье, пошел в театр к Товстоногову. Тот спросил: “Как фильм?” – “Что-то получается, что-то не получается, – ответил Симонов. – Надо еще поработать”. А Товстоногов со всем своим штабом за два дня до этого посмотрел картину, и она ему очень понравилась. И он начал кричать на Симонова и проорал на него до двух часов ночи, что в конечном счете было тому приятно: ведь речь шла о том, что он сделал замечательную картину. На следующий день опять то же стечение обстоятельств и опять ор до двух часов ночи.

Об этих ночных криках мне из соседней комнаты по телефону рассказывала Дина Морицевна Шварц, давний мой доброжелатель и, может быть, человек, оба раза спровоцировавший эти скандалы. Короче, в понедельник на студию Симонов пришел уже немного другим человеком. На сцене митинга даже прослезился, засморкался, а когда зажегся свет, сказал: “Раньше, по сути, у меня была одна картина – “Живые и мертвые”. Теперь их две”. Слово не воробей. Оно было сказано…».

17 мая в Госкино состоялся просмотр исправленной версии фильма. На ней присутствовал «просвещенный» Симонов. Когда Ермаш после фильма изрек фразу «Тяжелый случай», Симонов ему ответил: «Да, картина тяжелая, но хорошая». Ермаш удивился (он-то помнил, что Симонову тоже фильм сначала не очень нравился), после чего подписал приказ о приемке картины. Однако ее мытарства на этом не закончатся. Спустя месяц фильму дадут 2-ю категорию и промаринуют на полке целый год. На широкий экран «20 дней без войны» выйдут 1 мая 1977 года, да и то малым тиражом. В родной стране лента в те годы так и не удостоится каких-либо призов, зато будет отмечена на Западе: в мае 77-го стараниями секретаря Союза кинематографистов СССР Александра Караганова (того самого, сын которого в наши дни прославился очередной попыткой десталинизировать российское общество) фильм будет показан в Париже и удостоится престижной премии Жоржа Садуля.

С власть предержащими у Никулина были ровные и даже иной раз доверительные отношения. Ведь люди при власти тоже любили посмеяться и обожали и Никулина-клоуна, и Никулина-актера. Поэтому ему многое дозволялось из того, чего простым смертным (да и многим знаменитостям) делать было запрещено. Об одном таком случае рассказывает сын нашего героя Максим Никулин:

«…Скажу так: отец никогда не был диссидентом. Не выступал против “генеральной линии”. Но он умудрялся оставаться свободным человеком при любом строе, при любом генеральном секретаре или президенте, в любой ситуации. Вот пример. Был у него знакомый – Гарик Орбелян, брат известного джазового исполнителя. Гарик когда-то эмигрировал в Америку и, живя там, почему-то захотел подарить на юбилей Брежневу ружье. Это было очень трудно сделать – в посольстве не приняли, на почте не приняли. Но Гарик как-то ухитрился переслать ружье через страны третьего мира. Брежневу подарок понравился, он даже послал Гарику открытку с благодарностью. Но в итоге Орбеляна в советской прессе почему-то объявили агентом ЦРУ, что глупостью было несусветной. А тут Гарик как раз приехал в Москву. И позвонил отцу из гостиницы, предложил увидеться. Этот разговор при мне был. “Не вопрос! Приходи завтра на обед, жена сварит борщ, посидим, выпьем водки”. А через минуту – другой звонок. “Юра, привет, это Толик, полковник!” – “Да, привет!” – “Есть мнение, что встречу с Орбеляном надо отменить…” – “Чье мнение?” – “Да вот генерал наш…” И тут я впервые увидел отца в гневе. Как же он кричал! “Знаешь что, скажи своему генералу, пусть он идет…” Ну и адрес, куда идти. Отец бросил трубку и начал метаться по квартире. “Ну что они мне сделают, что? Звание не отнимут – я им нужен. С работы снимут? Нет, я им нужен. За границу не пустят? Хрен с ним, я уже все объездил!” Через пять минут звонок: “Это Толик! Ну в общем, я там все согласовал, можешь встречаться с кем хочешь”…».

А вот еще одна история на тему «Никулин и КГБ». Рассказывает Иоланта Кио:

«…На гастроли в Париж вместе с труппой отправился в качестве клоуна Юрий Никулин. В этой зарубежной поездке циркачей сопровождал куратор от КГБ, которого артисты прозвали между собой “Дзержинским”. Юрий Владимирович решил разыграть его.

Приходит Никулин к куратору и говорит: “У меня в номере в стену вмонтировано подслушивающее устройство”. – “Как вы это выяснили?” – “Электробритвой поводил по стене. И вам советую”. “Дзержинский” стал проверять – все стены обшарил с электробритвой. Никакого эффекта! Пошел к Никулину. А тот говорит: “У вас какая бритва? “Харьков”? Так она плохая. Возьмите мой “Филипс” и поищите заново”. Так бедняга и не понял, что его разыгрывают…».

В самом начале 80-х клоунскому тандему Юрий Никулин – Михаил Шуйдин стукнуло тридцать лет. Скажем прямо, срок немалый. Между тем мало кто из многомиллионной аудитории мог вообразить, что эти два человека, так гармонично смотрящиеся на цирковой арене и так виртуозно веселящие публику (самым знаменитым их номером было «Бревно», на котором публика, что называется, «писала кипятком»), в реальной жизни уже с трудом выносили друг друга. Вынуждены были работать вместе, поскольку это приносило весомую прибыль их цирку.

С самого начала эти два человека были совершенно разными по характеру людьми. И в повседневной жизни практически не встречались, не дружили семьями. Например, Шуйдин был дома у Никулина всего лишь… один раз – когда принес фотографию для зарубежного паспорта. Они почти не говорили на общие темы. И вообще долгие годы между ними шло скрытое соперничество. Причем особенно это касалось Шуйдина, который завидовал той славе, которую обрел его партнер благодаря кинематографу. У него самого, как мы помним, на этом поприще дела так и не пошли. В итоге Никулин всегда шагал впереди Шуйдина – и по зарплате (она была сначала на сто рублей больше, а потом, учитывая гонорары Никулина в кино, эти цифры стали и вовсе астрономическими), и по званиям.

Видя эти переживания, Никулин, как мог, старался их хотя бы минимизировать. Например, он добился того, чтобы Шуйдину вскоре после него дали звание заслуженного артиста РСФСР (хотя сам уже был народным артистом РСФСР).

Еще Шуйдина раздражало, когда к ним в гримерку приходили разные люди и восторгались только его партнером, а его практически не замечали. И Никулин, чувствуя неловкость момента, тут же представлял своего партнера. Но это мало помогало – гости все равно все внимание обращали на Никулина, который к тому же был виртуозным рассказчиком анекдотов. Поэтому Шуйдин старался бочком-бочком покинуть гримерную.

Иногда Михаил Иванович взрывался и мог весьма нелестно отозваться о своем партнере. А тот не обижался – понимал ситуацию. Единственное исключение – когда его партнер мог сказать что-то резкое про жену Никулина Татьяну. Вот тогда Юрий Владимирович реагировал весьма жестко. Партнеры разругивались вдрызг, но проходило дня два-три и они снова мирились, поскольку выходить на манеж врагами было невозможно.