litbaza книги онлайнИсторическая прозаНевская битва. Солнце земли Русской - Александр Сегень

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 122
Перейти на страницу:

— А мне пива? — спросил он.

— Ты иди со мной.

Они прошли в другую горницу, маленькую и совсем тускло освещенную. Здесь стояло широкое ложе, застеленное мягкими покрывалами, на небольшом поставце горела свеча из черного воска, а рядом в курильнице тлело ароматное благовоние. Вдруг капля упала прямо на нос Янису, он смахнул ее — кровь! Глянул наверх — а там обезглавленное заячье туловище распято гвоздями на потолке. И огромный такой заяц.

— Нерон! Я накормлю тебя живым заячьим сердцем, — заговорил колдун, — а ты в награду за это принесешь мне сердце Александра. Только ты будешь не превзойденным в битве с ним, ты одолеешь его мечом, вырежешь сердце и привезешь мне, чтобы мы вместе могли принести его в мой бездонный колодец к ногам нашего князя и повелителя.

— В награду за сердце зайца? — с усмешкой спросил Нерон.

— Не только…

Всё, что происходило дальше, Вонючка Янис с великим трудом вспоминал на следующее утро. Светило солнце, копыта коней бодро чапали по мокрой от вчерашнего ливня дороге, все трое — Янис, Магнус и Пер-Юхан — с удивлением озирались друг на друга, не веря, что живы, что продолжается существование мира, земли, неба, деревьев, дорог, самого солнца, что они все также подданные короля Эрика Эрикссона Шепелявого и что они опять едут в Новгород с грамотой от воеводы Биргера и его брата Торкеля к русскому князю Александру. И меньше всех в это верилось Вонючке Янису, у которого болело все тело и горели мозги, потому что он тяжело напрягал их, вспоминая вчерашнее… Он пил какое-то зелье, на дне которого лежало сырое и до сих пор бьющееся сердце зайца, и когда он допил до дна, то съел и сердце, после чего всё завертелось, откуда-то появилась чернявая молодая красавица, очень похожая на колдуна хозяина, и она, кажется, всё уверяла его: «Это я и есть, твоя невеста Ягорма, потому что только я сужена тебе нашим князем и повелителем, люби меня, ешь меня!» И стены дома распахивались в стороны, будто крылья огромной черной птицы, Янис и Ягорма, оба нагие и дикие, скакали по траве под проливным дождем, с разбегу падали и скользили по скользкой мокрой траве, будто по влажному льду, и обвивались друг о друга, будто скользкие змеи, и всё вокруг превращалось в сплошное скольжение… Еще он совсем трудно вспоминал, как они спускались в какой-то бездонный колодец… Но что там было, он никак не мог выудить из глубокого омута замутненной памяти. Вместо этого вновь вспоминалось, как бегали и скользили по траве, как превращались в змей и скользили друг в друге — Янис и Ягорма… И, кажется, много еще откуда-то взялось голых людей, мужчин и женщин, и они тоже принимали участие в празднике дождя… А может, и не было никого, кроме их двоих?..

Под утро Янис полупроснулся и не мог пошевелиться — так болели все мышцы рук, ног, спины, живота, шеи… И какая-то высоченная старуха промелькнула мимо него, шепнув: «Спи еще!..» Волосы длинные, черные, с синеватой проседью… И он опять уснул, а разбудили его Магнус и Пер-Юхан, рядом с которыми он каким-то образом оказался лежащим на полу. Сухие одежды всех троих лежали на столе, а хозяина нигде не сыскалось. Светило яркое солнце, озаряя сверкающую после ночного дождя зелень деревьев и трав, кони стояли привязанными к крыльцу и призывно ржали. Не дожидаясь появления колдуна, Вонючка Янис, Пер-Юхан Турре и Магнус Эклунд оседлали коней и тронулись в путь.

— Непонятное дело, — говорил Пер-Юхан, — сколько времени ничего не ели, а совсем не хочется есть.

— А тебе не снилось, будто ты сидишь на пиру и наедаешься до отвала? — спрашивал Магнус.

— Да, снилось что-то такое… Точно, припоминаю, снилось!

— И мне. И представь себе, мне тоже ничуть не голодно. А тебе, Янис, хочется есть?

— Нет, — отвечал Нерон, и впрямь нисколько не ощущая голода, хотя он не помнил, чтобы ел что-либо, кроме живого заячьего сердца.

— Поистине это был колдун! — молвил Пер-Юхан.

— Любопытно бы узнать, а коней наших он тоже во сне накормил? — усмехался Магнус Эклунд.

— Да, похоже, что и они не голодны.

Они ехали все утро, миновали несколько сел и деревень, и всюду, если их спрашивали, Янис говорил, что они посланцы от свейского короля Эрика Леспе к князю Александру Ярославичу. И всюду их безропотно пропускали дальше. В одном селе они все же позавтракали и накормили лошадей овсом, заплатив при этом совсем небольшую, по свейским понятиям, цену.

Наконец, ближе к полудню, когда под копытами уже не так чавкала грязь, ибо под ярким солнцем дороги просохли, вдалеке показалась громада, состоящая из стен, башен, домов, церквей и прочих строений — Господин Великий Новгород.

Глава восьмаяПЕЛЕНЯНЬКИ

— Как ты думаешь, матушка Феодосия, может, они уже добрались до свеев и столкнулись с ними? Возможно, пока мы наслаждаемся этим утром, Александр Ярославич уже бьется?

— Нет, Сашечка, сего не может быти, — отвечала невестке великая княгиня Феодосия Игоревна.

Редкий случай, когда она ночевала не в Юрьевом монастыре, не вблизи могилы старшего сына, а в Княжьем Городище, не на левом, а на правом берегу Волхова. Ночью шел дождь, а когда они обе проснулись, чуть заслышав гулюканье Васи, с крыши в тишине шлепали капли. Встав, горячо помолились, и вот теперь Брячиславна кормила сыночка грудью, а Игоревна сидела рядом и с удовольствием смотрела на невестку и внука.

— Хорошо, что ты у меня молочная, — похвалила ее. — Коли дитя родной пищей вскормишь, на будущее хоть какое-то поручительство о его здоровье получишь.

— А ты, матушка, моего Сашу долго вскармливала?

— Долго, дочечка, его — очень долго, больше года. У него уже зубы вовсю полезли, накусывал мне, бывало… Я даже злилась на него: «У, волчок эдакий!» До крови! Зато и не болел у меня никогда. Не то что бедный Федя… И как так получается, что ему ничего не досталось в жизни?.. Сызмальства будто обделенный был…

Она умолкла, горестно вспоминая ту страшную пору своей жизни, когда так горячо сошлась с Ярославом, стала его женой, и как всё тогда было зыбко, на ниточке висело…

— Как обделённый? Расскажи, Феодосья Игоревна!

— Тяжко рассказывать. Сама я отца не знала, погиб родитель мой в самый год моего появления на свет. Я полагала, что и моему ребеночку не видать тятю своего, такая вражда в те годы была лютая между князьями. За ту вражду на нас Господь и наслал великие бедствия — могулов этих да латынское обозление. Литву еще. В год нашей с Ярославом свадьбы мой дедушка Глеб Владимирович затеял не что-нибудь, а внуков собственных истреблять. Любимый брат мой Ингварь едва от своего деда смерть не принял. Тогда мы с Ярославом и поженились. А в следующее лето, среди злобы и общего безумия, родила я Феденьку. Слабенького, жалкого. Крестили на другой день, боялись, помрет. А вскоре я молоко утратила от горя, когда дед привел на Русь половцев и грозился всех нас своими руками передушить. Стыд какой, Господи! Как в таком сраме можно было покойно дитя выкармливать? Стал мой Феденька криком кричать. Поест, успокоится, а вскоре опять в крик. Ну, сделалось очезримо — мало ему моего молочка. Пришлось кормилицу ему сажать, а ведь это уже чужая плоть. Господи! — Феодосия вскочила и — к иконам: — Боже наш, Человеколюбче Христе! Прости согрешения безумному деду моему Глебу Владимировичу окаянному! Помяни его во царствии Твоем, а ежели он во адех, убавь огонь в пещи его огненной!.. Смилуйся над ним, Боже, над проклятым душегубцем!

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 122
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?