А я думал, что ты дружишь со мной.

— Я и не отрицаю этого. Просто я могу читать в твоих мыслях.

Ты старая бабища, только и способная совать свой нос, куда не следует, и ничего ты читать не можешь.

— Она придет к тебе завтра утром. В дом твоей матери.

Меня там не будет.

— Тебе кажется, что тебе удастся сбежать от всего этого?

Разговаривая с Джейн, Миро не слыхал, что говорят окружающие, но это было совершенно неважно. Муж и дети Валентины вышли из корабля, и теперь она их всех представляла по очереди. Прежде всего, конечно же, дяде. Миро был изумлен, с каким почтением те обращались к Эндрю. А ведь они знали, кто он такой. Эндер Ксеноубийца, это понятно, но ведь и Говорящий за Мертвых, тот самый, кто написал «Королеву Улья» и «Гегемона». Теперь-то это было известно и самому Миро, но когда он встретил Эндрю Виггина впервые, то приветствовал его как врага… тогда это был всего лишь бродячий говорящий за мертвых, жрец гуманистической религии, решивший перелицевать семью Миро. И сделал это. Мне, по-видимому, повезло больше, чем им, пришло в голову Миро. Я узнал его как человека еще до того, как мне стало известно, что это величайшая историческая личность. Они же, наверняка, как я его так и не узнают.

Только на самом деле, я ведь его тоже совсем не знаю. Никого не знаю, и меня тоже не знают. Мы тратим жизни на догадки того, что происходит в умах других людей. Когда же удачно угадываем, нам кажется, будто «понимаем». Чушь. Даже сидящая за компьютером обезьяна может иногда выстучать правильное слово.

Вы не знаете меня, беззвучно выкрикнул он. Никто из вас.. И уж меньше всего, та дотошная бабенка, что живет у меня в ухе. Слыхала?

— Все эти пискливые стоны?… Как же я могла их не слыхать?

Эндрю укладывал багаж в машину. Места оставалось только на пару пассажиров.

— Миро, проедешься со мной и Новиньей?

Не успел парень ответить, как Валентина схватила его под руку.

— Не надо ехать, — сказала она. — Пройдешься пешком, вместе со мной и Яктом. Мы так долго были закрыты на корабле.

— Чудесно, — буркнул Эндрю. — Мать не видела его целых двадцать пять лет, но ты обязательно желаешь взять его на прогулку. Ты у нас воплощение такта.

Эндрю с Валентиной поддерживали тот самый подтрунивающий тон, который приняли с самого начала. Что бы Миро не решил, они, со смешками, представят это как выбор, сделанный парочкой Виггинов. И ему не придется сказать: мне нужно ехать, потому что я калека. И у него не будет повода, чтобы испытывать чувство оскорбления, ибо кто-то пожелал отнестись к нему исключительным образом. Все это они провели настолько естественно, что Миро даже пришло в голову, а не договорились ли они об этом заранее. Но, возможно, им и не нужно было оговаривать подобные вещи. Быть может, они провели вместе столько лет, что без особых размышлений уже знали, что делать для смягчения трудных ситуаций. Словно актеры, которые столь часто играли одну и ту же роль, что теперь способны импровизировать без малейшего усилия.

— Я пройдусь, — ответил Миро. — И пойду окружной дорогой. А вы идите вперед.

Новинья с Элой пытались было протестовать. Миро заметил, как Эндрю положил руку на плечо матери. Квимо обнял Элу, успокаивая ее.

— Иди прямо домой, — сказала Эла. — Как бы долго это не продолжалось, возвращайся домой.

— А куда же еще? — спросил Миро.

* * *

Валентина и не знала, что ей думать об Эндере. Всего лишь второй день находилась она на Лузитании, но уже знала, что здесь что-то не в порядке. Понятно, у Эндера могли быть причины для беспокойства и озабоченности. Он рассказал сестре о проблемах ксенобиологов с десколадой, про конфликт между Кварой и Грего. А ведь имелся еще и Лузитанский флот — смерть, грозящая с любой стороны неба. Только Эндер за все эти годы пребывания Говорящим за Мертвых сталкивался с множеством конфликтов и проблем. Он храбро бросался в гущу национальных и семейных, общественных и личных хлопот. Он старался все их понять, а уж потом — очистить и излечить сердечные раны. Только никогда он не реагировал на все это так, как сейчас.

А может и реагировал. Один раз.

Еще в детстве, когда Эндера готовили в командующие флота, высланного против всем планетам жукеров, на какое-то время его вновь привезли на Землю. Впоследствии оказалось, что это было затишье перед бурей. Эндер расстался с Валентиной, когда ему было пять лет. Все это время им не разрешалось обменяться хотя бы одним-единственным неподцензурным письмом. А потом политика неожиданно переменилась, и Валентину привезли к мальчику. Тогда он жил в огромной усадьбе неподалеку от их родного города и проводил дни в бездеятельности, плавая или — чаще всего — бесцельно дрейфуя на плоту по частному озеру.

Поначалу Валентине показалось, что ничего и не произошло. Она просто радовалась, что снова видит брата. Но потом она быстро поняла, что здесь не все в порядке. Вот только в то время она знала его не столь хорошо, как теперь, к тому же, они не виделись практически половину его жизни. Но ей удалось заметить, что он не должен быть таким озабоченным… Впрочем, не так. Он даже не был озабоченным. Его как раз ничего и не заботило. Он совершенно отстранился от мира. А вот она должна была их объединить. Позвать его обратно и указать место в паутине человечества.

Ей удалось это сделать, так что брат смог вернуться в пространство и командовать флотом, который полностью уничтожил жукеров. И с того дня его связь с человечеством казалось совершенно прочной..

А вот теперь она вновь рассталась с ним на половину жизни. Двадцать пять лет для нее, тридцать — для него. И вновь он казался пребывающим в абсолютной изоляции. Валентина наблюдала за братом, когда они ехали с Миро и Пликт, скользя над бесконечными прериями травы капим.

— Мы будто лодка в океане, — сказал Эндер.

— Не совсем так, — ответила она, вспоминая, как Якт в первый раз взял ее на одну из небольших лодок, расставляющих сети. Трехметровые волны высоко поднимали их, чтобы тут же сбросить в пропасть. На громадных катерах, со всеми удобствами располагавшихся на водной поверхности, эти волны едва-едва качали их. А вот в маленькой лодчонке дух буквально спирало. Валентине пришлось сползти на палубу и изо всех сил держаться за носовую банку, чтобы иметь хоть какую-то возможность вздохнуть. Так что не было никакого сравнения между колышащимся, беспокойным океаном и этой недвижной травянистой равниной.

Хотя, с другой стороны, какое-то сравнение быть и могло. Для Эндера. Возможно, глядя на эти километры травы, он видел в ней затаившийся вирус десколады, адаптирующийся, чтобы уничтожить людей и все сопровождавшие их виды. Вполне возможно, что для него прерия и была покрыта волнами, родившимися от резких сотрясений, и была она столь же опасной, как и океан.

Моряки смеялись над ней, но без следа издевки, а ласково, как родители, которые смеются над безосновательными страхами собственного ребенка.