Прошлым летом Дэнни, старший сын Джимми, подрабатывал грузчиком на складах братьев Графтон. Дэнни тоже от нечего делать пытался подсчитать, какие денежки гуляют на рынке и как можно на них лапу наложить. Джимми знал про эти разговорчики сына. Дэнни хотелось понять, нельзя ли эти деньги украсть, увести, стибрить. Когда они рано утром возвращались домой, Дэнни бесцельно болтал насчет денег. «Вот было бы здорово, – говорил Дэнни, – снимать хотя бы по одному вшивому центу с каждого фунта от всего, что на рынке за ночь продается… Сколько бы это получалось в неделю? А в месяц? А за год? Разве это не было бы по-честному – оттяпывать для себя хоть капельку? Ведь грузчикам и носильщикам платят гроши!»

«Сам не знаешь, о чем треплешься, – говорил Джимми сыну. – Даже думать забудь».

«А как насчет корейского рынка? – спрашивал Дэнни. – Они только налом рассчитываются. Можно просто прижать к стенке какого-нибудь узкоглазого – и у тебя в кармане капиталец. У каждого корейца при себе всегда не меньше пяти кусков».

«Нет, Дэнни. Никто столько при себе не носит».

«Корейцы носят. Они боятся бабки в банке хранить».

«Сам не знаешь, про что говоришь».

«От водителей слышал».

«Ну, раз так, то уж точно не знаешь, про что говоришь».

Конечно, глупо было думать насчет того, чтобы украсть здесь у кого-то деньги, потому что многие на рынке ходили с пистолетами и ножами. Люди всегда убивали друг друга ни за что, просто чтобы убить время. И думать о том, какие бабки тут делали другие люди, было глупо. Стоило только подумать об этом, и у тебя сердце ныть начинало.

Джимми собирался припарковаться около «Бенетти и Перке». Он думал, что тут неплохо было бы раздать агитационные значки из второго мешка, но теперь он уже не был в этом так уверен. Спина здорово его беспокоила, и он не знал, как понесет тяжелый мешок. Если на то пошло, он не понимал, как теперь вернется на работу грузчиком всего через два дня. Как он будет таскать тяжелые ящики с овощами и фруктами? Как он будет это делать? Правда, как?

И Джимми Моран поехал дальше. Было около шести утра, и спина у него сильно болела. Он объехал вокруг «Бенетти и Перке» и направил машину к выезду с рынка. Он решил просто поехать домой и забыть про свою предвыборную кампанию. По пути он впервые за много лет вспомнил о своем старом друге, Мартине О’Райене.

С марта тысяча девятьсот восемьдесят первого по январь тысяча девятьсот восемьдесят второго года Джимми взяли на испытательный срок закупщиком для дисконтной фруктово-овощной сети под названием «Яблочный рай». Это был неплохой шанс продвижения по службе, и на эту работу Джимми сосватал его старый друг, Мартин О’Райен. Это было настоящее повышение – уйти из грузчиков и стать закупщиком. Закупщики работали в конторах, расположенных на втором этаже сборных домиков, то есть выше рынка, как такового, и зарабатывали совсем неплохо.

Друг Джимми, Мартин О’Райен, был очень хорошим закупщиком. Он трещал по телефону как ненормальный, он свирепо торговался с водителями, фермерами, импортерами и дистрибьюторами, сбивая цену. За тот год Мартин заработал кучу денег для «Яблочного рая» и сам внакладе не остался.

«Что-что у тебя есть? – кричал Мартин в трубку телефона. – Мне нужен салат „айсберг“! Двадцать пять долларов? Да пошел ты куда подальше! Двадцать пять долларов? По восемнадцать, так и быть, возьму!.. Давай по восемнадцать, а не то я приду и сожгу к чертям собачьим твой долбаный склад!.. Давай по восемнадцать, а не то я приду и порву тебя в клочки!.. Давай по восемнадцать, а не то я выколю тебе глаза, приду на твой склад и выколю глаза твоим… Ладно, идет, беру по двадцать».

Потом Мартин клал трубку, делал вдох-выдох и принимался за следующие переговоры.

Мартина О’Райена и Джимми Морана разместили в одном кабинете, их столы стояли один напротив другого. Они были лучшими друзьями. Мартин был первым, с кем Джимми подружился, когда приехал с мамой из Виргинии. Ему было тогда двенадцать. Джимми с Мартином начинали грузчиками, и в профсоюз вступили вместе, и были друг у друга на свадьбе. Джимми любил Мартина, но никак не мог сосредоточиться, договариваясь о сделках по телефону, потому что Мартин так жутко орал: «Раздобудь мне этот грузовик с картошкой, раздолбай ты безмозглый, а не то я тебя самолично трахну!»

Мартин был отличным малым, но его переговоры по телефону очень мешали Джимми нормально работать. К концу года Мартин отхватил приличную премию, и его взяли на постоянную работу в компанию, а Джимми нет. Кончилось все на самом деле нормально. Джимми довольно быстро нашел другую работу – он снова пошел трудиться грузчиком.

Нет, правда, Мартин был одним из самых лучших людей на свете, и Мартин с Джимми очень друг друга любили, но давно не виделись.

Джимми нужно было заправить «крайслер», а он знал, что маленькая бензозаправочная станция в его районе еще не закрыта, поэтому он выехал с рынка не там, где выезжал обычно. Он поехал вокруг рынка в поисках круглосуточной бензозаправки и в конце концов оказался на девяносто пятой дороге.

Это шоссе Джимми знал. В середине восьмидесятых он некоторое время работал водителем-доставщиком на небольшую оптовую овощную компанию под названием «Парфенон Продьюс», хозяевами которой были двое греков. Такой хорошей работы у него никогда не было. Он развозил высококачественную зелень – чаще всего рукколу и водяной кресс – с оптового рынка в Бронксе по девяносто пятой дороге во все дорогие магазины вдоль побережья Лонг-Айленда и в города штата Коннектикут, вплоть до Риджфилда. Поездки получались долгие, но приятные, а в Риджфилд (который они с Джиной называли «Рич-Филд») Джимми добирался к восьми-девяти часам утра, когда состоятельные люди только отправлялись на работу.

Ему нравилась эта работа. Он с радостью трудился доставщиком, но в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году греки продали свой бизнес. Они предлагали ему выкупить маршрут доставки, но в то время у Джимми Морана не было таких денег.

Джимми Моран миновал Нью-Рошель и Маунт-Вернон и въехал в Коннектикут. Было еще очень рано, занимался ясный, погожий день. Джимми вел машину и думал о том, что, если бы он сумел заработать побольше денег на оптовом овощном рынке в Бронксе, он бы давным-давно перевез жену с детьми в Коннектикут. Они до сих пор то и дело говорили об этом: широкие лужайки, тихие школы, высокие ивы. Брат Джимми Морана, Патрик, по иронии судьбы, женился на сестре Джины, Луизе, и они сразу переехали в Коннектикут. Правда, у Патрика и Луизы не было детей, и им легче было сняться с насиженного местечка. Они перебрались в Денбери и купили там симпатичный домик с патио.

В подростковом возрасте сестра Джины, Луиза, была на редкость сексуальной девчонкой. В районе о ней ходили самые разные слухи. Брат Джимми Морана, Патрик, был просто без ума от Луизы Лизанте. А Джимми всегда больше нравилась Джина. Летом тысяча девятьсот семидесятого, когда Джимми устроился на рынок грузчиком, он, бывало, возвращаясь с работы по утрам, видел, как Джина и Луиза Лизанте ждут автобуса. Обе – в шортах и сандалиях. На лето они устроились официантками в кафе на побережье. Бывало, Джимми воровал на рынке красивые, зрелые голландские помидоры и прятал в них маленькие любовные записочки для Джины: «Я люблю Джину… Джина красотка… У Джины красивые ноги… Я хочу, чтобы Джина вышла за меня…»