— Ты хочешь сказать, что даже не удивился бы, если бы узнал, что это я? Вот так ворвалась туда, где застала их, схватила первое, что попалось под руку, шило там, не знаю, заточку, и принялась вонзать…

— Да хоть чем. Я сам бы помог тебе избавиться от трупов, вымыл бы тебя от крови, напоил коньяком и уложил спать. И покрывал бы тебя, храня тайну, до самой своей смерти.

— Миша, скажи, за что ты так любишь меня? Ведь я порой веду себя просто невыносимо!

— А ты за что любила Макса, который был тебе неверен?

Юля вдруг вскочила с постели, отошла к окну, повернулась к Михаилу и встала, обняв себя за плечи, приняла позу человека, который собирается сказать что-то важное.

— Если это ты, то скажи, что мне говорить, как себя вести, я сделаю для тебя все, что возможно и даже невозможно! Обеспечу тебе алиби, подкуплю, кого нужно. Ты знаешь, у меня кругом связи.

Она слушала его и качала головой — в удивлении, в восхищении! Потом нервно так хохотнула и наконец сказала главное:

— Миша, пока ты спал, мне позвонили…

— Кто?

— Это неважно. Один человек. Но не Дождев, конечно, из него ничего даже клещами не вытянешь. Знаешь, чьи отпечатки на заточке? — Она улыбалась одними губами, при этом брови ее приподнялись, словно она и сама еще никак не могла до конца осознать то, что знала и чем собиралась поделиться.

— Не твои, — вздохнул Михаил даже с каким-то разочарованием.

Хотя ясно было, что он пытался пошутить. На самом деле он ни за что не поверил бы, что Юля способна на убийство. Да она жизнью бы своей пожертвовала, чтобы только спасти любимого. Сердце бы свое отдала трансплантологам, если его перестало биться… Какая, к черту, заточка?! Бред полнейший!

— Ты ни за что не поверишь! Даже если назовешь сотню имен из числа тех, кого мы знаем, кто находился в окружении Макса, все равно не угадаешь. Потому что этого не может быть. Это просто невероятно! В это трудно поверить! Его убила женщина, которая не могла это сделать… Не могла. Но сделала. Получается, что у нее были к нему более сильные чувства… А я… я ничего не видела, не замечала.

— Кто это?

— Тамара Савушкина.

Вот только теперь непроницаемость лица Михаила как водой смыло. Он поднялся, оторвавшись от мягких подушек, и теперь смотрел на Юлию с выражением полного недоумения.

— Да это полный бред! Чушь собачья! Тамара? Да зачем ей это?

— Ты у меня спрашиваешь? Видимо, была какая-то причина, мощнейший мотив. Но не ревность, это уж точно, как если бы это произошло со мной.

— Но какой мотив мог быть у нее? Что такого он мог ей сделать, какую боль причинить, что она набросилась на него с заточкой?

— Не знаю… Может, это связано с деньгами? Он не поделился с ней гонораром или же, во что я тоже, конечно, не верю, Макс оказался свидетелем какого-то страшного преступления, которое совершила Тамара. Может, она помогла кому-то уйти на тот свет, ну, эвтаназия, к примеру… Миша, я же просто озвучиваю первое, что приходит в голову! Или же она хотела убить Закатову… — Так уж получилось, что, произнося ненавистную ей фамилию соперницы, Юлия даже голос понизила. — Хотя здесь с мотивом было бы еще сложнее. Если, конечно, не выяснится, что они родственницы или вообще — мать или дочь!

И тут Смушкин вдруг расхохотался. Неуместно, громко, истерично! Отчего-то прыснула и сама Юлия.

— Я дура, да? Мне бы плакать, истерить, а я улыбаюсь… Может, так сходят с ума?

— Думаю, что просто прошло время, и ты уже начинаешь приходить в себя. Ты пойми, Юлечка, что Макс жил своей жизнью. И мы о ней практически ничего не знаем. С кем-то встречался, может, конфликтовал; может, тайно получал деньги с пациентов или, наоборот, кому-то отказал, не взял, поехал отдавать, а человек тот обиделся, Макс наговорил ему лишнего… Это я так, к примеру. Просто у меня у самого был такой случай. А Тамара… Может, настоящий убийца знаком с Тамарой, бывал у нее дома, да и взял эту заточку. Отпечатки на орудии убийства — сильнейшая улика, ничего не скажешь, но без мотива она может и не сработать.

— А что, если ею двигала все-таки ревность?

— Где Тамара, и где ревность? Мы вообще-то об одном и том же человеке говорим?

— Вот смотри, Макс всех называл перепелками, так? С нежностью говорил, обращался к нашим медсестрам, персоналу… Но все же знают, что когда-то он произнес фразу, которую сразу после того, как он исчез, стали повторять все кому ни лень…

— Что его убьет черная перепелка? Кажется, я повторил эту фразу в разговоре с Дождевым. Вот я дурак…

— Подожди, ты же не дослушал меня. Кто такая черная перепелка, кого имел в виду Макс? Думаю, сначала имел в виду меня, свою жену, которая была поначалу хорошая, а потом превратилась в ревнивую, невыносимую ведьму, так?

— Юля!

— Да я все понимаю! Думаешь, с мужчинами все не так? И среди вас нет черных перепелов? — Она горько усмехнулась. — Да сам Тропинин и был самым настоящим черным перепелом, оборотнем, он же изменился до неузнаваемости! Стал совсем чужим!

— А к чему ты вообще вспомнила про перепелок? Что-то я никак не поймаю твою мысль.

— Черная перепелка, оборотень, сначала хорошая, потом плохая. А что, если это Тамара была черной перепелкой, оборотнем, только в зеркальном варианте?

— А… Кажется, я начинаю понимать. Синий чулок, внешне сухарь, существо, которое женщиной-то нельзя назвать, а на самом деле — блестящая любовница, опытная и раскрепощенная, словом, женщина-вамп! Роковая женщина, я правильно тебя понял?

— Ну, а что еще можно придумать? Убийство, вернее, способ убийства — все указывает на то, что совершалось оно на пике эмоционального возбуждения! Тамара, операционная сестра, представляешь, набросилась на Макса и его подружку, подгоняемая ненавистью ли, злостью, я не знаю… И с каким-то исступлением, остервенением вгоняла эту страшную острую штуковину куда попало… А ведь могла профессионально, раз — и сразу в сердце! Ведь их убивали спящих, они не сопротивлялись. Что-то и мне уже не верится, что это она. Ладно, пора вставать… Что же теперь поделать? Макса нет, а мы-то живы. Надо жить дальше. Я постараюсь.

— Обожаю тебя, — Михаил поднялся, обнял Юлию. — Знаешь, ты удивительная женщина. Ты умница! Пообещай мне, что чем бы ни закончилась эта история, кто бы ни оказался настоящим убийцей, ты будешь держать себя в руках.

— Конечно! Хотя как-то странно это прозвучало именно из твоих уст… — Она рассмеялась. — Как если бы ты готовил меня к тому, что имя душегуба — Миша Смушкин.

Соня мыла голову клиентке, когда за стеклянной, в затейливых морозных узорах стеной парикмахерской появилась Наташа Кравченко и стала делать ей знаки, энергично махать руками, мол, выходи!

Соня, пальцы которой были погружены в пену, замерла, а потом принялась более энергично массировать голову молодой женщины. Затем быстро смыла шампунь и укутала голову клиентки полотенцем.