— Мы вынуждены вести допрос на английском, — сказал Харри, сев прямо перед Брекке. — И записывать на пленку.

Он указал на микрофон.

— Хорошо, — попытался улыбнуться Брекке. Словно кто-то растянул ему уголки губ железными крючками.

— Я выпросил разрешение вести этот допрос, — продолжал Харри. — Вас задержала таиландская полиция, и она должна вас допрашивать, но так как вы норвежский гражданин, то начальник полиции разрешил это сделать мне.

— Спасибо.

— Ну, не знаю, стоит ли это благодарности. Вам сказали, что вы имеете право связаться с адвокатом?

— Да.

Харри хотел было спросить, почему же тогда Брекке не воспользовался этим правом, но раздумал. Не стоит напоминать об этом лишний раз. Насколько Харри было известно, таиландская правовая система сходна с норвежской, а значит, нет причин полагать, что адвокаты тут и там сильно различаются. В таком случае первым их устремлением будет заткнуть клиенту рот. Ладно, букву закона он соблюл, и можно продолжать.

Харри подал знак включить запись. Вошел Нхо, зачитал в микрофон полагающиеся в начале записи слова и снова вышел.

— У вас действительно была связь с Хильде Мольнес, супругой покойного Атле Мольнеса?

— Что? — Человек по ту сторону стола уставился на него круглыми глазами.

— Я говорил с фру Мольнес. И предлагаю вам рассказать всю правду.

Последовала пауза.

— Да.

— Пожалуйста, погромче.

— Да.

— Как давно продолжаются ваши отношения?

— Не знаю. Давно.

— С тех пор как полтора года назад был устроен прием в честь прибытия посла?

— Наверное…

— Наверное?

— Да, можно сказать.

— Вам было известно, что фру Мольнес будет распоряжаться большим состоянием в случае смерти своего мужа?

— Состоянием?

— Я выражаюсь неясно?

Брекке тяжело выдохнул, будто воздух вышел из проколотого мяча.

— Это новость для меня. Я всегда думал, что они владеют довольно ограниченным капиталом.

— Вот как? Когда мы разговаривали с вами последний раз, вы рассказали мне, что третьего января в вашем офисе вы как раз обсуждали с Мольнесом вопрос о вложении денег. Кроме того, вы знали, что у Мольнеса имеются большие долги.

Новая пауза. Брекке собирался с мыслями.

— Я солгал, — сказал он наконец.

— Теперь у вас есть шанс рассказать правду.

— Он пришел ко мне, чтобы поговорить о нашей связи с Хильде… с его женой. Он хотел, чтобы мы с ней порвали.

— Вполне законное требование, не так ли?

Брекке пожал плечами.

— Не знаю, насколько хорошо вы знаете Атле Мольнеса.

— Допустим, кое-что нам неизвестно.

— Позвольте тогда заметить, что его сексуальная ориентация не служила, так сказать, укреплению этого брака.

Он поднял глаза. Харри кивнул ему, чтобы тот продолжал.

— Он вовсе не из ревности настаивал на том, чтобы мы с Хильде прекратили встречаться. А просто боялся слухов, которые могли всколыхнуть Норвегию. Он сказал мне, что наша связь, если о ней станет известно, только подогреет эти слухи, что это повредит не только ему, но и другим высокопоставленным лицам. Я пробовал расспросить его подробнее, но это все, что он мне сказал.

— Чем он вам угрожал?

— Угрожал? Что вы имеете в виду?

— Он ведь далеко не по-дружески просил вас расстаться с вашей возлюбленной?

— Да нет, напротив. Он даже употребил именно это слово.

— Какое?

— По-дружески.

Брекке положил руки перед собой на стол.

— Странный он был человек. Дружелюбный. — Он слабо улыбнулся.

— Думаю, вы сами нечасто слышите такие слова от коллег.

— Пожалуй, вы тоже?

Харри быстро взглянул на него, но не увидел в глазах Брекке никакого вызова.

— Так о чем вы договорились?

— Ни о чем. Я сказал, что подумаю. Что я мог ему ответить? Мужик выглядел так, будто вот-вот заплачет.

— Но вы все-таки решили порвать с ней?

Брекке нахмурился, словно впервые размышляя над этим.

— Нет, я… да, мне было бы очень трудно прекратить наши свидания.

— Вы говорили мне, что после встречи с послом проводили его вниз, на подземную парковку, где он оставил машину. Не хотите ли изменить свои показания?

— Нет, — удивленно посмотрел на него Брекке.

— Мы проверили видеозапись соответствующего дня, с пятнадцати пятидесяти до семнадцати пятнадцати. На гостевом месте машины посла не было. Вы хотите изменить показания?

— Изменить? — недоверчиво переспросил Брекке. — Да нет же! Господи, я вышел из лифта, и его машина стояла там. Мы оба должны быть на видеозаписи. Я даже помню, как мы перекинулись парой слов, прежде чем он сел в машину, и я обещал послу, что не буду рассказывать Хильде о нашем с ним разговоре.

— А мы можем доказать обратное. Спрашиваю в последний раз: вы хотите изменить показания?

— Нет!

Харри уловил в его голосе решительные нотки, которых не было в начале допроса.

— Что вы делали после того, как вы, по вашим словам, проводили посла на парковку?

Брекке объяснил, что вернулся обратно в офис, работал с бумагами примерно до полуночи, а потом вызвал такси и уехал домой. Харри спросил, не заходил ли к нему кто-либо или не звонил, в то время как он находился в своем офисе, и на это Брекке ответил, что никто не может войти в офис без пропуска и что он отключил все телефоны, чтобы спокойно поработать: он обычно так поступает, занимаясь бумагами.

— Итак, никто не может подтвердить ваше алиби? Никто, к примеру, не видел, как вы вернулись домой?

— Меня видел у дома Бен, охранник Бен. Может, он вспомнит. Обычно он замечает, когда я возвращаюсь домой поздно и в костюме.

— Охранник видел вас у дома около полуночи, это все?

Брекке снова задумался.

— Боюсь, что все.

— Хорошо, — произнес Харри. — Теперь этим займутся другие. Не хотите кофе? Или хотя бы воды?

— Нет, спасибо.

Харри встал, собираясь уходить.

— Харри!

Он обернулся:

— Лучше, если вы будете называть меня Холе. Или инспектор.

— Хорошо. У меня что, неприятности? — спросил Брекке по-норвежски.

Харри прищурился. Брекке являл собой жалкое зрелище, он был похож на мятое кресло-мешок фирмы «Сакко».