Федор неожиданно для себя рассказал о «событиях».

Бригадир слушал, не перебивая. Потом несколько минут думал.

– Она тебя отмазала, – вынес он наконец свой вердикт.

– С чего ты взял? – взвился Федор. – Выполнила заказ – и все!

– Нет, Федор, – убежденно сказал бригадир. – Она тебя прикрыла. Езжай и разбирайся. Ты почти все сделал, да и Володя уже ходит. Так что езжай и разбирайся.

– Ну ты даешь! – не поверил Федор. – Посидел и решил!

– Подумал и решил, – поправил бригадир. – И тебе надо было подумать.

– Но она бы меня посадила!

– Значит, было что-то, еще опаснее. И пугать не значит делать. Надо было там разбираться. Не сбегать.

– Я не сбегал! – чуть не заорал Седых. – Резали – не сбежал!

– А собственная девчонка припугнула – и сбежал!

– Ой, бригадир! – застонал Федор. – Что ты со мной делаешь!

– Это ты с собой делаешь, – потерял тот интерес к разговору, быстро поднялся и зычно крикнул сидевшим поодаль ребятам: – Мужики, кончай перекур!

Седых решился. Попрощался с ребятами. И уехал с рюкзаком к маленькому аэропорту, откуда вертолетом собирался добраться до Иркутска.

А там – все прелести таежного «Аэрофлота». Сначала не было керосина. Потом – погоды. Потом того и другого вместе.

В Москву прилетел на вторую неделю после завершения работы «Смены». Сразу бросился звонить Сидневой. Та обрадовалась, даже заплакала.

– Как там дела? – спросил Федор.

– После твоего отъезда такое началось! Ангел всех скрутил. В открытую избивали. Я уехала через неделю. За день до убийства.

– Какого убийства? – закричал Седых. Он уже предчувствовал ответ.

– Олю убили, Королеву, – ойкнула Сиднева, сообразив, что происходит с Федором. – Говорят, Ангел весь стройбат за нее перетряс.

– Это не стройбат, – сцепив зубы, выдавил Федор. И, не прощаясь, повесил трубку.

Всю ночь он не спал. А наутро его нашел Мишка-сыскарь. Отец сказал, что тот уже обзвонился. Все спрашивал, как побыстрее найти Федора.

Они сидели в пивной на другом конце Москвы. Так захотел Мишка.

– Ты знаешь, что вполне мог сесть?

– За что? – поинтересовался Федор.

– За избиение Хоря.

– Какое избиение?

– Ты передо мной Ваньку не строй, – разозлился опер. – Они хотели, чтобы Оля и Васька выступили свидетелями, что будто бы ты проговорился им про избиение Хоря. А Королева чтоб рассказала, что ты на нее глаз положил. И поэтому гонишь на Ангела.

– Только «глаз положил»? А почему не изнасиловал?

– Не знаю. Могли не поверить. Она же проститутка, – отмахнулся Мишка.

– А ты откуда все знаешь?

– От агентуры. Ты же их тоже доил. Кешу Панова помнишь? Думаешь, он только тебе сливал?

– Думал, да.

– И не надейся, – первый раз улыбнулся Мишка. – Есть «козы» по нужде, а есть «козы» по жизни. Кеша – «по жизни». Короче, копали под тебя конкретно. Сидеть не пересидеть.

– И что же помешало?

– Я помешал, – гордо сообщил сыщик. – Сказал, что жизнь положу, но их изведу. Убеждал, что ты им уже не помеха. Короче, говна наелся по самые уши. Просителем к этому щенку ходил.

– А как следствие по поселковому убийству?

– А никак! Скоро Ангел будет всем поселком рулить. Мне уже шеф намекнул, чтоб я хвост поприжал и до Ангела не докапывался.

– А ему-то зачем? На окладе, что ли?

– Нет. Просто преступность в поселке резко снизилась, и ему это нравится.

– А если ты ему принесешь улики на Ангела?

– Тогда другое дело. Но где их взять?

– Не знаю, Миш. Это твой хлеб.

– Слушай, что ты знаешь про Олю? Что происходило перед твоим отъездом?

– А тебе-то что? Пусть ловят стройбатовцев. Это ж не твоя «земля».

– Ольга была свидетелем против Ангела. Ее, как и ту, первую, изнасиловали и убили. И никаких биологических следов.

– Чего?

– Спермы не было. Представляешь стройбатовцев, орудующих в презервативах?

– Если б на неделю раньше, нашлись бы следы. Мои.

– Чего? – не понял Мишка.

– Я ее любил, – сказал Федор. И, застонав, закрыл лицо руками.

– Набрался приятель, – суетливо объяснил подошедшей официантке Мишка. – Пошли, дорогой. – Он оставил деньги и потащил Федора к выходу.

Потом сидели в парке Горького. Прямо на прогретом бережку.

– Я его все равно посажу, – сказал Мишка.

– Не посадишь, – уже спокойно сказал Федор.

– Это почему же?!

– Он раньше умрет.

– Не вздумай! – вскипел сыскарь. – Даже мысли выкинь! Либо сдохнешь, либо сядешь! Знаешь поговорку: не умеешь – не берись?

– Я сумею, – сказал Федор.

Вечерняя школа была на краю поселка. Дальше – довольно большой лес.

Ангел вышел из школы уже в темноте, последним – взялся за ум, до аттестата осталось совсем немного, – и почти сразу наткнулся на Федора. Тот стоял в сторонке, в тени дерева, и вышел, лишь увидев Симакова.

– Привет, – сказал Федор.

– Привет, – вежливо ответил Ангел.

– Поговорим?

– С удовольствием.

– В лесок?

– Запросто.

Никем не замеченные, прошли в лес.

Три месяца назад Ангел ни за что не пошел бы с пугавшим его Федором в одиночку, без сопровождения. Но теперь Симаков его не боялся. Ему теперь иногда казалось, что он вообще никого не боится.

Свидетелей нет. Биологических объектов нет. Подозрения не подтвердились. Хорь почти поправился. А Лось и вовсе не болел. И еще было десятка два желающих за него умереть.

То есть желают-то они с ним хорошо пожить. Но если он попросит – умрут. Чего ж ему теперь бояться?

Даже смешно будет, если этот физкультурник полезет драться. В кармане Ангела лежал настоящий «ТТ». Вот обгадится студент, заглянув в ствол!

Симаков даже хотел, чтобы Федор полез в бутылку. Нельзя все время бояться, а Федор был для Ангела олицетворением его страхов. И потом, Седых должен ответить ему за Олю. Это из-за него погибла Оля. Ангел никогда не хотел ее смерти. Просто если не ему – то никому.

– Так что ты мне хотел сказать? – спросил Ангел.

– В общем-то, ничего важного, – сказал Федор и шагнул к нему.