Основная проблема современного либерализма (скорее, как политического движения, а не философии) заключается в том, что с точки зрения обеспечений многообразия общества он зависит от сложившегося в нем определенного баланса сил. Либерализм способен только на то, чтобы управлять уже существующими силами, но не продуцировать новые. Он может добиться толерантного отношения друг к другу католиков и нонконформистов, знает, как следует откликнуться на требования о «принятии в гражданство» нового среднего и рабочего класса. Но он не может ответить на вопросы о том, как будут определять себя те или иные новые группы и какие требования они предъявят. Это не политика, а администрирование. Поэтому либерализм повсеместно утрачивает былые позиции и влияние. Единственная возможность сохранить и то, и другое – вступление в союз с левыми или правыми группами, представляющими в большей степени атавистические идентичности. Если под воздействием растущего неравенства и появления господствующих элит происходит изменение баланса сил, то либерализм с трудом находит возможность бросить социальный вызов. В наши дни с данной проблемой столкнулись либеральные партии едва ли не всех европейских стран.

Мы должны предложить новые формулировки основных интересов народных масс, так как современные элиты не способны им соответствовать. Взять на себя исполнение этой миссии может лишь социал-демократия в союзе с такими силами, как экологические движения. Эсдеки доказали свое умение лучше чем любые другие партии продвигать интересы женщин и способствовать интеграции меньшинств. Они проявляют большую чуткость к «зеленым» проблемам, чем правоцентристские партии. Все сказанное выше справедливо и в отношении профсоюзов. Бо́льших успехов, чем социал-демократы, в представлении интересов женщин и этнических меньшинств добились очень немногие, прежде всего религиозные организации, действующие в современном обществе. Социал-демократия не утратила способность исполнить свою историческую роль в капиталистическом обществе. Она по-прежнему представляет интересы групп и классов, лишенных в нем власти. Это постоянная роль социал-демократии, и при ее отсутствии неолиберализм перестал бы рассматриваться как часть либеральной «семьи».

В то же время многое из того, что сопровождает принятие данной роли, плохо сочетается с историческими традициями социал-демократии, с преобладающей сегодня ее защитной формой или с направлением, соответствующим некоторым аспектам «третьего пути». Для того чтобы установить преимущества и недостатки этой позиции, нам необходимо рассмотреть три ключевые области, в которых перед социал-демократией откроются новые перспективные возможности и в которых ей предстоит преодолеть немало трудностей. Эсдекам придется признать преемственность исторической традиции, представленной этими трудностями. Для преодоления последних необходимо будет адаптировать традиции к новым реалиям. Решению данной задачи способствует заключение социал-демократией союза с экологическими и некоторыми другими новыми радикальными движениями. Такой нам видится социал-демократия в XXI столетии.

Прежде всего необходимо защитить экономическое и социальное многообразие от установления господства денежных интересов и денежной оценки всего ценного. В прошлом равенство (справедливо или нет, теперь не имеет значения) рассматривалось как враг многообразия; в наши дни оно является его союзником. Идея экономической конкуренции получила новую интерпретацию и в антимонопольном законодательстве США, и в неолиберальной экономической теории. Теперь она рассматривается не столько как непрерывное соперничество большого количества фирм, сколько как ситуация, когда конкуренция приводит к победе нескольких доминирующих корпораций. Тем самым продуцируется и неравенство, так как гигантские корпорации являются важнейшим источником исключительно высоких доходов и сокращения многообразия, поскольку на рынках господствуют всего несколько фирм-победителей. В качестве политического и социального эквивалента этого могла бы рассматриваться ситуация, когда некий особый набор маршрутов, ведущих к власти, возобладал бы над всеми остальными; другими словами, речь идет об историческом поражении всех классов, осмеливавшихся бросить вызов господству богачей. В том, что в политических институтах доминируют корпоративные лобби, совместно отражаются оба этих аспекта – и экономический, и социально-политический. По мере развертывания процесса либерализм переосмысливается как корпоративный неолиберализм, которому уже нельзя доверять защиту многообразия. Способны ли социал-демократы, которые длительное время ассоциировались с убеждением в единообразии государственного контроля, принять на себя обязанности по защите многообразия?

В прошлом в качестве угрозы плюрализму институтов от имени демократии рассматривались политические левые. Ораторы-социалисты задавались вопросом о правомерности деятельности неизбираемых судов, правовые решения которых противоречат «воле народа», как выражались партийные вожди социалистов (сами они репрезентировали себя как людей, автоматически представлявших голос народа). В не столь отдаленном прошлом социалисты и социал-демократы высказывались резко против создания автономных центральных банков, так как они не позволяют представителям народа манипулировать определенными экономическими переменными в интересах избирателей.

Осознав наивность ранних воззрений демократических вождей, которые якобы являются простыми выразителями воли народа, мы видим, насколько опасными могут быть эти аргументы. Само понятие единой «воли народа» позволяет использовать риторику для того, чтобы скрыть глубокие разногласия и неопределенности, существующие в любом свободном обществе. Верховенство закона должно быть защищено от вмешательства политиков, пусть даже демократически избранных, поскольку все интерпретации понятия «воля народа» весьма уязвимы перед лицом манипуляций. Поэтому неизбираемость суда имеет существенно важное значение. Аналогично не соответствуют интересам народа и обещания политиков, стремящихся к переизбранию, бесплатного предоставления услуг, которые якобы будут финансироваться из налоговых поступлений. Этот путь ведет к возникновению хронического государственного долга, издержки которого существенно превышают издержки налогообложения. Независимый центральный банк способен обезопасить граждан от такого рода манипуляций, не допуская превращения долга в хронический. Эти действия отнюдь не являются вмешательством в демократический процесс. Напротив, они защищают демократию от тех, кто стремится манипулировать ею в интересах своей собственной политической карьеры. Схожие доводы применимы и в тех случаях, когда речь идет о защите государственных средств информации от политического вмешательства, а также об автономии государственной статистической службы.

В течение нескольких первых десятилетий своей истории рабочее движение было окружено институтами общества, сформированными в интересах прежде всего земельной аристократии и городской буржуазии, не способных и не желавших прикладывать волевые усилия для того, чтобы откликаться на проблемы трудящихся. В этих условиях апелляция к «воле народа», выступления против сформированных элитами судебных органов, центральных банков и других институтов были понятными, хотя утверждения о возможности существования подобной «единой воли» всегда являются порочными. В наши дни сформировался совсем другой контекст. Современные суды, теле– и радиовещательные компании, возможно даже некоторые центральные банки, развиваясь, «заработали» себе универсальное гражданство, и теперь их права воспринимаются как должное. Более того, во многих странах этим институтам угрожают не столько политические левые, сколько правые, уверенные в том, что способность богатства манипулировать политическим мнением открывает им возможность пренебрегать важными либеральными различиями. В Италии, например, правоцентристская коалиция позволила Сильвио Берлускони изменить отношения между законом и избранными политиками в пользу вторых, чтобы обеспечить выигрыш различных судебных дел, в которых они были лично заинтересованы. В Греции правое правительство манипулировало статистическими данными с целью вступления страны в зону евро. В Венгрии правое правительство увольняет судей и гражданских служащих по политическим основаниям, а также изменяет конституцию с тем, чтобы она соответствовала интересам определенных политических групп. В Великобритании Консервативная партия пытается добиться сокращения количества мест в парламенте страны, что позволило бы ей изменить в свою пользу электоральную географию. Кроме того, она подвергает сомнению обоснованность практики, когда неизбираемые судьи выносят решения по делам, связанным с правами человека.