Энди устроила мне экскурсию, хотя мы и не были в заповеднике Эпплетона. Местные смотрители позволили ей показать мне всех животных, которых я увидела на сайте заповедника. В одном из офисов стоял компьютер, и на экране у него оживали графики, напоминавшие те кривые, что я увидела в статье про пение китов. Энди показывала на дополнительные данные, говорившие о том, где именно была получена та или иная информация. Самый последний график был помечен «Синий-55»: значит, он всё ещё пел.

Энди достала блокнот и написала:

«Ты уже думала о том, кем станешь, когда вырастешь?»

Я пожала плечами. Я всегда думала, что моё будущее как-то связано с электроникой, но не представляла, что это станет моей серьёзной работой.

«Всё это, – Энди обвела комнату со светящимися компьютерами, – и то, как ты написала песню, называется акустической биологией. Учёные, специализирующиеся в этой области, занимаются звуковой коммуникацией у животных».

Я могла бы работать со звуком. И с китами. Как те учёные, про которых я читала: они по звукам составляли карты миграционных путей у китов. Я создала песню для одного кита, и я могла бы создать ещё для многих других. Энди написала:

«Ты бы справилась, – а потом зачеркнула и написала: – Ты уже справилась с этим».

Перед нашим отъездом папа долго держал меня за руку, когда мы стояли у окна и смотрели, как Синий-55 бороздит воды залива. Он может остаться здесь ещё какое-то время, а может уплыть прочь. Проведя зиму в тёплых водах, он может захотеть вернуться сюда, ведь здесь он услышал свою песню. И он вспомнит девочку, которая плавала вместе с ним, пока та песня звучала.

Они с Марой, молодой самочкой голубого кита, могли бы научиться говорить друг с другом, хотя бы немного. Когда Мара повзрослеет, она станет больше походить на мать и петь станет так же, как она. Они не смогут говорить на одном языке, но хотя бы однажды кто-то из них сможет сказать что-то нужное. Это будет их общением. И ради этого имело бы смысл сюда вернуться.

Вернувшись в школу, я первым делом направилась в класс к Софии Аламилле. Надо было спешить, чтобы не опоздать на урок к мисс Конн. Но в коридорах все начинали приветственно махать при виде меня и задавать вопросы, так что двигалась я довольно медленно.

Как только она увидела меня в дверях, перестала писать на доске и крепко-крепко обняла. Из головы вылетела вся заготовленная для неё речь. Как объяснить, что она сделала для меня? Если бы она не показала документальный фильм про Синего-55, я вообще бы о нём не узнала. И мы не нашли бы друг друга. Он бы по-прежнему оставался сам по себе, никем не услышанный. И я бы не знала, что кто-то услышал меня.

«Простите, что так много пропустила, – написала я на доске. – Я всё догоню. И огромное спасибо за то, что рассказали мне про Синего-55».

«Главное – с тобой всё в порядке, – написала она. – Надеюсь, ты нашла, что искала».

Я хотела было написать, что нашла, что я встретилась с китом и он услышал мою песню. Но мисс Аламилла это знала. К тому моменту новость облетела всех моих знакомых. И я поняла, что учительница имела в виду нечто более важное, чем кит.

«Да, я нашла», – просто написала я и снова обняла её, прежде чем поспешить к мисс Конн.

Нина, увидев меня, показала: «С возвращением!», и это выглядело уже не так ужасно. Мне удалось плюхнуться на место буквально в последнюю минуту, и мы с мистером Чарльзом одновременно показали: «На волосок».

Земля могла опрокинуться вверх ногами, но одно оставалось неизменным: кислая мина на физиономии мисс Конн.

Мистер Чарльз постучал по парте и спросил:

– В чём дело?

– Всё хорошо.

– Ты уже двадцать минут на этой странице.

Он был прав, я застыла, постукивая карандашом по краю тетради. Потому что, если я скажу, о чём так задумалась, оно станет реальным. И я промолчала. Я не была уверена, что готова к такому. Когда мы летели домой, бабушка спросила, не стоит ли попытаться убедить маму перевести меня учиться в Бриджвуд. Я удивилась: почему она вдруг об этом вспомнила? Наш круиз не имел никакого отношения к школе. Или имел?

Я пожала плечами, откинулась в кресле и спросила у мистера Чарльза:

– Что, если на будущий год мне пойти в Бриджвуд?

– Отличная идея.

– Вы ведь тоже тогда уйдёте, верно? – Когда из этой школы уйдёт единственный глухой ребенок, мистеру Чарльзу тоже придётся перевестись. А мы так долго были одной командой. Было бы жаль расставаться.

– Не знаю. Может, перейду в начальную школу. В Бриджвуде хватает опытных переводчиков.

– Но вам было бы легче работать там. Где есть кто-то знакомый. А в другой школе у вас будут новые ученики.

– По-моему, будет лучше, если я пойду работать в другую школу.

– Почему? Вы больше не хотите переводить для меня? – Когда я только пришла в третий класс с Тимбер Оукс, мне было ужасно одиноко. Я только и мечтала, как бы сбежать домой. Это было новое место, меня окружали чужие люди, говорившие и говорившие без конца, а я понятия не имела, что происходит. И тут появился мистер Чарльз, его руки заговорили для меня, и окружающий хаос стал понятнее.

– Это лучше для тебя – уметь работать с разными переводчиками, – продолжил он. И не успела я возразить, что не знаю этих людей и знать не желаю и что они всё равно будут хуже, чем он, мистер Чарльз добавил: – И с тобой в классе будет много глухих учеников. Представь, как хорошо тебе в обществе Венделла или бабушки. А там у тебя будет такое общество целый день.

Я потупилась. Мне не хотелось признавать его правоту и не нравилась та тревога, от которой сжималось всё внутри при мысли о новом месте и новых людях, пусть даже и говорящих на моём языке.

Мистер Чарльз снова постучал по парте. Я не подняла головы, просто скосила глаза, чтобы видеть его руки.

– Ты пересекла половину континента и разыскала кита, с которым хотела встретиться. Ты написала понятную для него песню. Ты можешь сделать всё, что захочешь. Так сделай теперь для себя то, что ты сделала для этого кита.

– Она знает, что такое ответственность. Вспомни: всё, что она сделала, было устроено самостоятельно!

Бабушка в гостиной спорила с мамой. Я позвонила ей по видеосвязи и сказала, что подумала о нашем разговоре в самолёте. Я очень хочу учиться в Бриджвуде. И сейчас, притаившись наверху за перилами, я могла видеть их разговор.

– Я согласна, ей не следовало убегать вот так. Но песня кита так тронула её, что она не могла усидеть на месте. – Бабушка показала «тронула» не как простое касание, хотя и это тоже было правдой. Она прикоснулась к своему сердцу.