Поскольку «совпадения» продолжают множиться, разумно предположить наличие какой-то глубинной связи между двумя традициями — тем более когда мы узнаем, что в разных культурах древней Центральной Америки жертвоприношение называлось па…ачи, что значит «открывание рта».

Может быть, в этих двух отдаленных географических регионах и в разные исторические периоды мы имеем дело не с радом поразительных совпадений, а с некоей смутной и искаженной общей памятью, берущей начало в далекой древности? Едва ли египетская церемония «отверзания уст» могла непосредственно повлиять на мексиканский ритуал жертвоприношения с тем же названием или наоборот. Значительные различия между двумя обрядами исключают такую возможность. Но кажется вполне вероятным, что черты сходства могут быть остатками древнего наследия, полученного от общего предка. Народы Центральной Америки и Древнего Египта по-разному воспользовались этим наследием, но сохранили общую символику и терминологию.

Было бы неуместно и дальше распространяться на тему неуловимой, но отчетливой связи между культурами Египта и Центральной Америки. Однако, прежде чем двинуться дальше, стоит отметить, что сходная связь прослеживается в системах верований доколумбовой Мексики и Шумера в Месопотамии. Здесь речь тоже может идти скорее о древнем общем предке, чем о непосредственном воздействии.

Возьмем, к примеру, Оаннеса.

Имя «Оаннес» является греческой транскрипцией шумерского «Уан» — имени земноводного существа, описанного в части II. По преданию, Уан принес в Месопотамию искусства и ремесла и приобщил народ к цивилизации. В легендах, возраст которых составляет не менее 5000 лет, говорится о том, что он жил в море и каждое утро поднимался из вод Персидского залива, чтобы учить и наставлять человеческий род. Можно ли считать совпадением, что слово уаана на языке майя означает «тот, кто живет в воде»?

Обратимся также к Тиамат, шумерской богине океана и сил первозданного хаоса, всегда изображаемой в виде ненасытного чудовища. Тиамат восстала против других богов и устроила всеобщую бойню, но в конце концов была побеждена героем Мардуком:

Вы могли бы найти достойное продолжение для такого поступка?

Мардук смог. Размышляя над чудовищным трупом своей противницы, «он задумал произведения искусства», и великий план сотворения мира стал обретать форму в его голове. Сначала он расколол череп Тиамат и перерезал артерии; потом разломил ее на две части «словно вяленую рыбу» и использовал одну половину для создания небосвода, а другую — для земной тверди. Из ее грудей он сделал горы, из слюны облака, а из ее глазниц, по его велению, вытекли реки Тигр и Евфрат.

Странная, жестокая и очень древняя легенда.

У древних цивилизаций Центральной Америки имелся свой вариант этой истории. Здесь Кецалькоатль, в своей ипостаси бога-творца, исполнял роль Мардука, а в роли Тиамат выступала Сипактли, или «великое земное чудовище». Кецалькоатль ухватил Сипактли за конечности, «когда она плавала в первозданных водах, и разорвал ее тело пополам. Одна ее половина стала небом, а другая землей». Из ее волос и кожи он создал траву, цветы и растения, из глаз — источники и родники, а из плеч — горы.

Являются ли необычные параллели между шумерскими и мексиканскими мифами чистым совпадением или несут отпечаток культуры исчезнувшей цивилизации? В таком случае лица героев этой культуры могли быть высечены в камне и пережить тысячелетия — иногда на виду у всех, иногда захороненными в земле — до недавних пор, когда современные археологи добрались до них и дали им названия — такие, как Дядя Сэм или «ольмекская голова».

Лица этих героев появляются и в Монте-Альбане, где они рассказывают грустную историю.

Монте-Альбан: низвергнутые властители

Монте-Альбан, чей возраст, по некоторым оценкам, составляет около 3000 лет, расположен на искусственно выровненной вершине холма над Оахакой. Он состоит из огромной прямоугольной площадки под названием Гран-Плаза, окруженной группами пирамид и других строений, расположенных в строгом геометрическом соответствии друг с другом. Ощущение гармонии и пропорциональности возникает из-за упорядоченной и симметричной планировки.

Следуя совету ученых из CICOM, с которыми я поговорил перед отъездом из Вилья-Эрмосы, мы сначала отправились к дальней юго-западной оконечности комплекса Монте-Альбан. Там, сложенные у борта низкой пирамиды, находились предметы, ради которых я проделал этот долгий путь: несколько десятков каменных стел с резьбой, изображающей негроидов и европеоидов. Равные в жизни, они были равны и в смерти…

Монте-Альбан

Если великая цивилизация действительно исчезла и если эти скульптуры могли поведать часть ее истории, то они несли послание о расовом равноправии. Ни один человек, видевший гордые черты или ощущавший властное выражение огромных негроидных голов из Ла-Венты, не может всерьез предположить, что их прототипы были рабами в реальной жизни. Бородатые люди с тонкими чертами лица и аристократической осанкой тоже едва ли могли бы пасть перед кем-то на колени.

Однако на Монте-Альбан перед нами предстала высеченная в камне повесть о падении этих величавых людей. Казалось, это не могло быть делом тех же рук, что создали скульптуры из Ла-Венты: слишком низким было мастерство исполнения. Но одно не вызывало сомнений: независимо от личности создателей и качества их работы, художники изобразили тех же негроидов и европеоидов, которых я видел в Ла-Венте. Те скульптуры излучали силу и жизненную энергию; здесь, на Монте-Альбане, от «видных незнакомцев» остались лишь трупы. Все они были обнажены и большей частью кастрированы; некоторые свернулись в утробных позах, словно пытаясь укрыться от побоев, другие лежали, безжизненно раскинувшись.

Археологи сказали, что здесь изображены «трупы пленников, захваченных в бою».

Что за пленники? Откуда?

В конце концов, речь шла о Центральной Америке за тысячи лет до прибытия Колумба. Не странно ли, что на изображениях погибших воинов не представлено ни одного коренного индейца, а лишь люди, принадлежащие к расовым типам Старого Света?

По какой-то причине представители консервативной науки не сочли это загадочным, хотя даже по их оценкам резьба была очень старой (где-то в интервале от 1000 до 600 года до нашей эры). Как и в других местах, эта датировка была получена в результате анализа сопутствующих материалов, а не самой резьбы, нанесенной на гранитную стелу и с трудом поддающейся объективной датировке.