"Я Вам писал, как немцам доставалось под их рождество 41-го года. Они только что отступили от Москвы, их набилось сюда, в Ржев, по слухам, тысяч сто. Одежда помятая, сами обросшие, в первую очередь снимали рубашки и начинали бить своих насекомых, так как они были тогда завшивленные. Ржев был окружен нашими таким большим кольцом. Ж-д была перерезана где-то около Вязьмы, им доставляли продовольствие на самолетах "Ю-52". Приземлялись днем на военном аэродроме в Ржеве около Городского леса, так было весь январь и немного больше. Условия у них тогда были тяжелые, но зубы по утрам чистили. Потом у них еще уделялось внимание витаминам, зимой 41–42 г. немцы получали такие фруктовые таблетки палочками… Не знаю, как у Вас тогда было и чему уделялось внимание".

"Я видел один на один такого немца, звали его Фриц, он был с усиками, такой темноволосый, среднего роста. Тогда зимой он обвел рукой вокруг шеи, поднял руку вверх и сказал, что надо тех, кто затеял эту войну, повесить и им уехать отсюда в Германию. Этот старый немец был, наверное, солдатом в первой мировой войне".

"У немцев с передовой женщины спрашивали: "Ну как там, пан?" Немец говорил: "О, матка, ни гут, никарошо, кальт (холодно), русский зольдат цап-царап германский зольдат"…" <171>

"У нас они тоже стояли. По вечерам эти немцы садились за стол, подогревали в лежанке солдатский плоский котелок, ставили его посреди стола и около каждого ставили крышечку, которая завинчивает фляжку, и понемногу наливали в эти крышечки шнапс и пили, а горбоносенькии такой немец Карл играл на гитаре и пел, пели и они все. А гитара эта висела на стене, она была дядина, того, который, я Вам писал, был в авиации и всю войну летал их бомбить. А этот Карл-гитарист настроил его гитару на свой лад, и они часто под нее пели. Выйдешь, бывало, в коридор вечером, кругом зарево, на окраинах трещат пулеметы, рвутся гранаты, идут бои. Ржев окружен, а они сидят за столом и под гитару поют".

"Кого-то ждали. Немецкие солдаты полагали — Гитлера. И слух такой по Ржеву. Со дня на день ждали. Он должен был приехать, поднимать здесь их солдатский дух. Им тут тяжело доставалось от наших. От одной "катюши" им спасения не было. А Ржев они называли — ворота на Москву. И сдать его — это ворота открыть на Берлин. Большую часть населения города пригнали на военный аэродром около Городского леса для расчистки снега. Там был и я, на этом аэродроме. Там стояли "Ю-52" трехмоторные транспортные, полузанесенные снегом, на фонарях кабин сидели летчики и что-то ремонтировали.

А как потом было известно, как будто прилетел Гитлер. Осадное положение в то время было, везде стояли патрули".

"От немцев, приезжавших из отпуска из Германии, у которых Англия разбомбила родных, впервые я от них услышал тогда слово egal — все равно. Теперь, они говорили, им все равно".

"А был случай, не помню, писал я Вам или нет, при мне немец сказал моей бабушке, что, если война еще протянется, он сам себя застрелит, и так приставил автомат к себе дулом. Потом опустил его и стал кутать голову в бабий платок. А бабушка ему: "Куда ж вы в такой мороз? Пойдите к русским сдаваться, они вас не тронут"…" <172>

3

Многие западные корреспонденты стремились после войны съездить в Ржев, увидеть этот город, разгадать его загадку.

Что же такое здесь было в войну? Что за невиданное по протяженности — семнадцать месяцев — неотступное сражение за этот город? Почему верховным командованием обеих воюющих сторон этой точке на необъятной карте войны придавалось такое чрезвычайное значение? Почему именно Ржев был объявлен немцами "неприступной линией фюрера"? Почему именно сюда, в Ржев, нацелился, как распространилось в немецких войсках, прибыть Гитлер? Что должен был символизировать этот приезд, сорванный сталинградским поражением? Что это за город, борясь за который полегло здесь несметно людей?

Западным корреспондентам хотелось найти ключ к разгадке всех этих "почему", побывав во Ржеве. Набивались съездить. Но не обломилось, как принято сейчас выражаться в прогрессивной прозе.

При освобождении Ржева, помню, как прибыли западные корреспонденты. Американец был в крытой стеганой персидской шубе, приобретенной им по пути сюда в Иране. Лейбористка из Англии — в нашей солдатской ушанке. Тогда им показали, что сталось со Ржевом по вине немцев. А позже, должно быть, не было смысла предоставлять обозрению чужеземцев бедствия войны, уже отодвинутой годами, пока заново в муках возрождался город. И корреспондентам отказывали.

Но вот наконец через двадцать лет один удачливый корреспондент из ФРГ получает разрешение отправиться в Ржев. Он представляет издающуюся в Гамбурге газету под названием "Die Welt" ("Мир" в значении свет, вселенная). Выходит, для всего мира подробный очерк о поездке во Ржев, с фотографиями, представляет насущный, или, вероятнее, сенсационный, интерес.

"Поездка во Ржев" ("Die Welt", Гамбург, 4 декабря 1965 года):

"Пахнет жареной картошкой. На вокзале в Ржеве меня встречает Сергей Иванович, ветеран и инвалид Великой Отечественной войны. Пожатие его руки похоже <173> на тиски. Это та самая рука, которая должна была уничтожить Гитлера.

В начале 1943 года, когда, как говорили, Гитлер должен был быть во Ржеве, Сергей Иванович добровольно стал командиром особого отряда.

А теперь ветеран Ржева заказал для своего немецкого гостя комнату в гостинице и столик в столовой № 10. Он приглашает меня на обильный, феодальный ужин".

Принимавший гостя бывший партизан, а тогда уже редактор городской газеты Сергей Иванович Б. своей рукой народного мстителя, предназначенной осуществить казнь тирана, разливает армянский коньяк.

"Город Ржев старше Мюнхена или Москвы… — пишет в очерке корреспондент, — 150 лет тому назад не дошел до Ржева Наполеон. Город на Волге был защищен огненными рубежами. Но то, что упустила война тогда, было с лихвой наверстано…

Маленькому городу в сердце России судьбой было дано стать стратегически важным. Армии двух больших народов насмерть бились за узловой железнодорожный пункт между Москвой, Вязьмой и Новгородом. В боях под Ржевом погибло… столько немецких солдат, сколько, например, жителей в Котбусе или Ингольштадте".

Едет сюда корреспондент противника. Этот старорусский город для немцев не чужая земля.

Корреспондент старается лояльно и рассудочно членить все, что фиксирует глаз, слышит ухо, — этот мир жизни, осиливший "непобедимую" германскую армию. "Миру" важен каждый штрих, каждая деталь. Его корреспондент попал туда, где самая толща народной русской жизни. Но может ли он проникнуть в нее?

Еще полно экзотики. Тяжелые самосвалы и крестьянские телеги. "По улицам еще ездят лохматые лошади. Некоторые из них даже запряжены в бензобак с надписью: "Осторожно! Огнеопасно!" Около дорожных знаков для автоводителей висят знаки для конного транспорта. Можно встретить и быков, запряженных в повозки".

"Здесь писал свою "Грозу" и "Бесприданницу" Александр Островский… В прошлом веке жизнь Ржева определяли несколько богатых купеческих семей… Здесь царила строгая патриархальная система. Простые люди <174> низко склонялись, когда мимо проходил богач. Остатки этого ощутимы и сейчас: в поезде во Ржев один старый крестьянин смиренно спросил меня, разрешу ли я ему пройти мимо меня".