— В этом нет необходимости. Вода у вас наверняка есть, а все остальное мы берем на себя.

— Уж не хотите ли вы сказать, что являетесь обладателем философского камня?!

— В некотором роде, любезный лекарь, в некотором роде!

2228 год от В. И. 16-й день месяца Медведя. Середина ночи.

Высокий Замок.

— Им давно пора вернуться! — Ланка очередной раз отошла от окна, вздохнула и села на кровать брата. — Стефан, с ним что-то случилось!

— Если с Руи что-то случится, я скажу, что начинается конец света. Твой дядя бессмертен.

— Не издевайся, — принцесса пыталась унять дрожь в голосе, но это у нее не очень-то получалось. — Слишком много смертей… Я боюсь.

— А ты не бойся! Руи очень любил Иннокентия, но он герцог. Наверное, хочет вернуться с бесстрастным лицом, а это даже у него сейчас не сразу получится. И потом, он же не знает, что у нас тут творится.

— Ты ему расскажешь?

— Ему — да, но больше никому. Я дал слово.

— Давать слово мерзавцу вовсе не обязательно, — Ланка неодобрительно поджала губы. — Я понимаю твою любовь к Герике. Уж лучше она, чем Митта, но то, на что ты согласился, бесчестно! Годой должен свое получить!

— Он и получит, уверяю тебя, но не от моей руки!

— Интересно знать, от чьих? Уж не думаешь ли ты, что Творец сочтет уместным наконец отделить агнцев от козлищ и воздать всем по заслугам!

— А ты еретичка, сестреночка!

— Нет, просто я называю жабу жабой, так проще жить!

Стефан обнял девушку и привлек к себе.

— Я тебе завидую, ничего так не хотел бы, как жить попроще. Нет, я Михая отпустил не только из-за Герики, хотя надеюсь на ней жениться, когда Роман меня поставит на ноги.

Михай уличен в попытке насилия. Даже не насилия, а обмана. Эта дурочка испугалась, что ее объявят отцеубийцей, и была готова на все, чтобы об этом никто не узнал. Поступок гнусный, но Шандер за него хорошо повыдергивал Михаю перья. Только мы ведь так и не знаем, что случилось с Зеноном, кто и почему убил Иннокентия и беднягу эркарда… Доказательств нет. Если в этом виноват Михай, мы должны вырвать у него все его подлые тайны. Чтобы спасти Зенона, чтобы такого впредь не случалось. Если же дело с Маритой выплывет, то по Кодексу Розы он должен будет удалиться в бессрочное изгнание в свое владение, то есть в Тарску. Лисицу выгонят в лес! Нет, Лануся, Годоя нельзя выпускать из виду, пока мы не убедимся в том, что он просто подлец, или не разоблачим его полностью.

— Ты думаешь, это удастся? — Ланка с сомнением покачала изящной головкой. — Он слишком умен и изворотлив.

— Но ты же сама говоришь, что Рене может все. К тому же либр, которого он привез, знает куда больше, чем можно подумать. Мы выиграем, вот увидишь.

Стефан отбросил подушку, прикрывавшую кувшин с горячим питьем, и налил в чашу остро пахнущей жидкости. Ланка закашлялась, отгоняя рукой пар.

— Как ты можешь такое пить?

— Убереги тебя святой Эрасти от того, чтобы зависеть от этого питья, но оно мне помогает.

— Прости. — Ланка прильнула к брату. — Знаешь, я тебя очень люблю, мне ужасно не хотелось уезжать от тебя в Эланд, но теперь…

— Не надо продолжать. Но тебе придется выбросить Рене из головы, даже если мы пожертвуем твоей будущей короной. Такая любовь до добра не доведет…

— Но ты же готов жениться на дочери мерзавца! И при чем здесь корона, я буду великой герцогиней…

— …. а Первый Паладин твоим любовником? Вряд ли он согласится. Конечно, Рикаред полное ничтожество; но, если б дяде был нужен трон, он сел бы на него пятнадцать лет назад. Руи свято блюдет закон. Великий герцог — это Рикаред, дядя воздает ему все почести и никогда не посягнет на его жену.

— Но ведь свою жену он не любит!

— Да, не любит, да и она не питает к нему теплых чувств. Слушай, Ланка, я что-то начал сплетничать, как старый монах. И вообще пора спать, отправляйся к себе, утро вечера мудренее.

Ланка повернулась и выбежала вон, хлопнув дверью. Пожалуй, в первый раз за время болезни брата она с ним не попрощалась. Хорошо хоть, ей удалось сдержаться и не наговорить ему страшных вещей, за которые она потом бы себя проклинала.

Девушка не помнила, как она пробежала по коридорам, как поднялась к себе. Подвернувшуюся по дороге хорошенькую служанку, явно возвращающуюся со свиданья, принцесса наградила таким взглядом, что бедняжка долго не могла прийти в себя. Ланка немного успокоилась, только когда закрылась в своей спальне, и впервые за много лет дала волю слезам. Всегда честная сама с собой, Ланка не могла не признать, что брат во многом прав. Стать женой двоюродного брата из династических соображений и с благословения Церкви — это одно, обманывать мужа с собственным дядей — совсем другое.

Но главная беда была не в этом, а в том, что она вовсе не была уверена в чувствах Рене. Иногда ей казалось, что она ему нравится, иногда, что это чисто родственная приязнь, сама же Ланка со всей страстью первого чувства была убеждена, что полюбила навеки и до смерти. Разговор с братом открыл ей глаза на то, что ее тайна тайной не является. Когда первый приступ стыда и досады отступил, девушку захватила единственная мысль — понимает ли Рене то, что понял Стефан, и, если да, что он станет делать. Больше всего на свете Ланка боялась, что эландец под каким-то предлогом разорвет ее помолвку с Рикаредом и навсегда уедет. Нет! Отказаться от Рене она не в состоянии. Выйти замуж за женатого человека в Таяне, к сожалению, нельзя, здесь не Эр-Атеф, где мужчина может иметь нескольких жен.

Недавно Ланка считала это дикостью, сейчас же этот обычай представлялся ей прекрасным выходом в случае, когда мужчина, на шее которого висит немолодая и нелюбимая жена, встречает настоящую любовь. К утру Ланка уже не сомневалась в чувствах Рене, а посему решила во что бы то ни стало стать Великой герцогиней Эланда. Когда же отправить ее назад станет невозможно, она сумеет добиться от Первого Паладина всего, чего захочет. Они будут счастливы, очень счастливы… Ланка уснула на рассвете. Во сне она улыбалась.

2228 год от В. И. 17-й день месяца Медведя. Утро.

Лисья улица.

Лупе стояла на крыльце и смотрела вслед ночным гостям, давно скрывшимся за углом иглеция Гелены Снежной. Маленькая колдунья давно поняла, что собственными руками загубила свою жизнь, но никогда это чувство не было столь острым.

Ее нелепое замужество, разрыв с семьей, разочарование, бегство в Белый Мост, обвинение и оправдание, возвращение в Таяну и новая встреча с недавними спасителями… Все это были звенья одной цепи. Фаталистка по натуре, Лупе утешала себя тем, что судьба, несомненно, готовит ее к какому-то испытанию, которое она бы не прошла, если бы оставалась тем, кем родилась. Дочерью знатных родителей, которой пророчили блестящую партию.

Когда-то Мона-Леопина-Ирэна рэ Клэ из сопредельного Таяне герцогства Агосты[67]считала своим предназначением служение великому поэту Родольфу Глео, стихи и недюжинная красота которого покорили семнадцатилетнюю девицу. Побег из дома и замужество окончились не раем, пусть в шалаше, а горькими слезами. Поэт в жизни оказался заурядным пьяницей, сидевшим на шее у своего сводного брата-медикуса, и к тому же грубым животным.