Осташко не бравировал, был спокоен.

— А как же. От этого зависит порой жизнь. Одна статическая искра может вызвать взрыв детонатора. А есть небольшие мастерские, где люди работают с нитроглицерином, там это вдвойне опасно. К тому же у нас используют для промывки спирт и эфир. А это тоже, сами понимаете, небезопасно. Есть опасность вспышки, а потом и пожара.

Внутри здания, под мерный рокот двигателей работали десятки людей. По конвейеру двигались странные детали, постепенно вырастающие в знакомые для Шлыкова изделия. Хвостовое оперение и типичная остроносая форма заряда впереди была ему знакома.

— НУРСы? — догадался он.

— Да, неуправляемые реактивные снаряды для вертолётов. Спереди кумулятивный заряд, сзади разрывная граната. По идее он должен был пробивать стенку или броню танка, и взрываться внутри. Их хотели снимать с производства еще в семидесятых годах, но они неожиданно очень хорошо показали себя в Афганистане. Так что, делаем их до сих пор. Пойдёмте дальше.

По ходу дела он бесцеремонно задрал с одной из девушек халат, так что стали видны не только серые, трикотажные чулки, но и белое полотно трусов. Несмотря на такую вольность, девушка не высказала своё неудовольствие, и не ответила высокопоставленному нахалу пощёчиной.

— Хорошо, — сказал Осташко, и пошёл дальше. На ходу он пояснил своему удивлённому спутнику. — У них должно быть только хлопчатобумажное бельё, никакой синтетики.

— И если бы вы нашли у ней эту синтетику, то что бы сделали? Переодели тут же, или расстреляли?

— Нет, расстрелять не расстреляли бы, но премии бы она лишилась не только за месяц, но и за год. В нашем деле мелочей не бывает. Если вас инструктировали по технике безопасности, — Шлыков согласно кивнул головой, — то, вы, Семён Ильич, наверное, обратили внимание, что в завод нельзя проносить не только спички и сигареты, но и семечки. Знаете почему?

— Нет.

— У нас делают самые разные капсюля, все они и так то малы. А есть очень маленькие капсюля, например — к патронам к дамскому «Браунингу». В шестидесятые годы одна из наших работниц случайно уронила такой капсюль в карман халата. А потом, уже в беседке решила пощелкать семечки.

— И что? — спросил Шлыков, уже догадываясь об исходе этой истории.

— Она надкусила капсюль, и этого микровзрыва хватило, чтобы зубы влетели в её мозг. Не спасли.

Шлыков поёжился.

— Да, жутковато. И часто у вас на заводе гибнут люди?

— Редкий год оказывается без жертв. Чаще всего из-за собственной халатности. Например, одна работница на таком же конвейере забыла снять часы с руки. В результате наколола вот этой штукой, — он показал на заколку пряжки ремешка часов, — всё тот же капсюль. Взрывом ей оторвало кисть, а взрыв пошёл дальше рваться по столам. Рабочие успели упасть под стол, — он ткнул пальцем в железное полотно рабочего стола, — он у нас специальный, бронированный. Крыша улетела вверх, она для этого и сделана из дерева, и световой фонарь вовсе не для света, а для взрывной волны. А стены, наоборот — монолит.

— Так что, никто тогда не погиб? — удивился Семён.

— Нет. Но, неприятностей было много. Нашего нынешнего директора, Федосеева, тогда чуть было не посадили. Он тогда был ещё начальником цеха. А я был у него мастером. Как раз в той смене. Хорошо, удалось найти кисть Ленкиной руки, и остатки часов.

— Да, у вас, значит, тоже крови тут достаточно.

— Да, но это ещё что, это мелочи. Вот у соседей у нас, — он кивнул головой куда-то в сторону, — на «Полимерсинтезе» там и объемы побольше, и взрывы соответственно. Как-то раз у них взорвался третий цех, а он производит как раз тротил, из которого мы шашки и прессуем. Десять тонн тротила за раз поднялись на воздух. Чью-то руку закинуло за забор, как раз на территорию детского сада. Хорошо, детей в тот день не привели.

— Почему не привели?

Осташко усмехнулся.

— Просто тогда у половины города вылетели стёкла. Тем более — в детском саду. Он тут, метрах в ста за забором. А если бы дети были тогда в саду, то их бы порезало стеклом на куски. Оно летело от одной стены до другой с такой силой, что часть его потом пришлось выковыривать из штукатурки.

Уже через час, после окончания этой своеобразной экскурсии, Шлыков спросил главного инженера: — Скажите, а может после окончания работ, вот, после сборки, оставаться лишняя, неучтённая продукция?

Осташко рассмеялся.

— Нет, что вы, это исключено! Нам присылают комплектующие буквально под ноль. Ну, штук десять сверху, иногда двадцать. Из-за этого бывали такие проблемы! Бывает, запорет какая-нибудь работница изделие, гильзу, например, а заменить её и не чем. Вот тогда начинаются весёлые времена. Поднимают все старые, чуть-чуть бракованные гильзы, начинают их доводить. Трясёмся над каждым лишним изделием.

— Хорошо вы во всём этом разбираетесь, — признался Семен.

— Да, я тут, на заводе, с семнадцати лет. Начинал слесарем, потом мастером. Заочно кончил институт. Так что, знаю всё досконально.

— С директором тоже давно знакомы?

— Антон Александрович мой учитель. Ему я обязан всем.

Уже дома, вечером, Шлыков размышлял над всем увиденным: "Если всё так чётко у них поставлено, если все изделия делают штука в штуку, то откуда появилась та партия лишних зарядов? В Ингушетии взорвали штук триста, потом на складе в Назрани нашли шестьсот. Это почти тысяча. Непонятно. Очень непонятно".

По совету Колодникова Астафьев в этот день с утра отправился в ГАИ. Из автоинспекторов он к этому моменту знал только одного — Леонида Голода. Получилось так, что они устраивались на работу в один день, так, обходя кабинеты, и познакомились.

Около здания ГИБДД было, как никогда много людей в синей форме. Там как раз шла пересменка. Юрий нашёл Голода, тот быстро вывел его на начальство автоинспекции. Так что, вскоре молодого опера просвещали чуть ли не всем коллективом.

— Ну, внедорожников у нас в городе сейчас не так много. «Джип-Чероки», это наверняка Коля Соколов, — начал вспоминать Ренат Рашидов. — Сволочь та ещё. Молодой, да борзый. В зоне не сидел, но канает под авторитета.

— «Нива», это Куликов, Сашка. Тоже кадр ещё тот, — подтвердил Николай Кучков. — Борзый.

— Рыбак заядлый.

— И охотник.

— Да все трое охотники. Для зайцев у них вся эта иллюминация сверху. Ночью гоняют их по полю, стреляют вдогонку, — подтвердил Голод.

— А ты откуда знаешь? — спросил Юрий.

— Да я ж сам охотник, видел, как они это делают. Да и сам так же охотился. Только на «Запарожце», горбатом. Снимали дверь, ставили фары, и били зайцев ни чуть не меньше, чем эти козлы.

— А третий кто? — спросил Юрий. — С РАФ-4?