– Так вот, значит, как, – проговорила она, вглядываясь в его янтарные глаза.

– Да, значит, так, – согласился Алисдер.

С сегодняшнего дня между ними все будет уже не так, как раньше. Оба прекрасно поняли это. Он уже не сможет принимать ее заигрывания, как прежде, ибо заигрывание это далеко не невинно. А она, находясь рядом с ним, всегда будет помнить, что Алисдер отверг ее, променял узы, связывающие их, на более сильные чувства: любовь, гордость, желание.

Алисдер сожалел, что все сложилось именно так.

Фиона высвободилась из отцовских рук.

– А жаль, – сказала она, поправляя блузку на груди. – Просто стыд, какая она страшная.

Красота Фионы никогда не подвергалась сомнению. Она выросла с сознанием, что именно она – первая красавица в клане. Для нее это было так же естественно, как для другого – цвет глаз.

Алисдер встретился взглядом с Малкольмом, тот кивнул в знак понимания и силком вытащил Фиону из кухни. Вскоре он вернулся за внуком, который все еще хныкал.

Только после этого кухня снова стала напоминать оазис мира и спокойствия, каким она была всегда, если, правда, не считать цыпленка и овощей, разбросанных по всему полу.

Алисдер повернул Джудит к себе лицом. Она раскраснелась, влажные пряди волос прилипли к груди.

В глазах Алисдера загорелись золотистые огоньки, хитрая улыбка заиграла на губах. Он не отрывал взгляда от лица Джудит. Заметив щетину у него на подбородке, она невольно подняла руку и кончиками пальцев провела по ней.

– Фиона – своя, она просто родня, – тихо проговорил он.

Прикосновение Джудит сразу разожгло в нем желания, которые никогда не угасали, когда она была рядом. Достаточно было вдохнуть ее запах…

Джудит высвободилась из его рук, повернулась спиной и часто-часто заморгала, ощутив резь в глазах. От лука, разумеется, а вовсе не оттого, что Алисдер заступился за нее в присутствии Фионы.

– Родня не родня, а только пусть убирается отсюда! Это моя кухня, Маклеод. – Джудит наклонилась, подобрала цыпленка, собрала зелень и лук с пола. – И только мне решать, кому можно сюда входить. – Джудит намочила тряпку и принялась сосредоточенно протирать забрызганный кровью пол.

Алисдер долго ждал этого дня, ждал, когда Джудит наконец почувствует себя в безопасности настолько, что не побоится выразить свою злость. Алисдер знал, что рано или поздно это должно произойти, и он терпеливо дожидался этого дня. В разбушевавшейся мегере, которую он увидел, войдя на кухню, было трудно признать молчаливую замкнутую женщину, какой он знал Джудит.

Алисдер издал какой-то неопределенный звук, с большим трудом сдерживая внезапно накативший на него смех, и потянулся к Джудит, но та ловко увернулась.

Ей не понравился подозрительный блеск в глазах мужа. Ничего смешного нет. Фиона для нее как заноза.

– Подойди ко мне, жена, – произнес Алисдер, не переставая улыбаться. В его голосе появились совсем новые нотки. Он уже не дразнил, а обещал.

Джудит медленно начала пятиться от него назад к двери, ставя ноги точно по прямой, так что мысок одной стопы касался пятки другой. Она пыталась улизнуть, однако Алисдер разгадал ее замысел.

– Подойди ко мне, Джудит, – повторил он, все тем же ровным, рассудительным голосом.

Только Джудит ему уже не доверяла. Каждый раз, когда Алисдер говорил так, он замышлял нечто из ряда вон выходящее. Она невольно сжалась, когда он хотел положить руки ей на плечи. Алисдер не отрываясь смотрел на нее, и Джудит медленно подняла на него глаза.

За эти нескончаемо длинные секунды они, не произнося ни слова, сказали друг другу много. «Верь мне, – говорил его взгляд, – я не сделаю тебе больно». «Я знаю, – отвечала она, – но иногда просто забываю». Ей страшно хотелось закрыть глаза и спрятаться, но она пересилила себя и позволила Алисдеру заглянуть к себе в душу, обнажив ее как никогда прежде.

«Понимает ли она, что глаза с головой выдают ее?» – подумал он. Сейчас Алисдер мог измерить глубину ее чувства по выражению синих глаз. В их глубине читалась неуверенность, прикрытая чем-то похожим на браваду. Он улыбнулся, кончиком указательного пальца приподнял лицо жены за подбородок и, быстро наклонившись к губам, крепко и горячо поцеловал ее.

– Иди наверх, Джудит, жди меня.

Она слышала эти слова много раз в жизни, но никогда прежде они не вызывали у нее радостного нетерпения, только страх. Алисдер прижал к ее губам палец, не давая ничего сказать.

– Я жду послушания, моя упрямая жена. – Глаза его блестели, он еще раз ласково поцеловал Джудит.

Джудит попыталась сдержать улыбку, но не сумела и улыбнулась – робко и счастливо.

– Хорошо, Маклеод, на этот раз я подчинюсь.

Софи решила, что у ее внука бесподобный смех. Она сидела в кресле, откинувшись на спинку, и думала, что для такой старухи, как она, вечер получился уж слишком насыщенный. Смех Алисдера услаждал ее слух: так когда-то смеялся ее Джеральд.

Алисдер притащил из чулана старую ванну, предварительно вытряхнув картошку, которую обычно хранили в ней, и принялся ее нещадно тереть. Эта ванна была одной из экстравагантностей, которые обожала его мать. Зачем ей понадобилась ванна, покрытая бронзой, он так и не узнал. Странные, фривольные покупки Луизы объединяло одно – они все были сделаны исключительно для ее личного удовольствия и удобства. Подсвечники из сандалового дерева для украшения покоев матери изготовили по ее заказу в Эдинбурге. Из Франции ящиками выписывалось виноградное вино для ее нарушенного пищеварения, никто из всей семьи не имел права прикасаться к нему. Из Германии она выписывала нежнейшее мыло для своей чувствительной кожи, которая грубела на воздухе Шотландии. Правда, ее экстравагантные приобретения не превышали доходов Тайнана. Ну а в 1845 году Луиза забрала все имеющиеся наличные деньги и уехала во Францию. Вспоминая прошедшие годы, Алисдер пришел к выводу, что, если бы мать осталась в Тайнане, она бы наверняка не вынесла трудностей нынешней жизни.

Отмыв ванну, Алисдер с величайшим трудом затащил ее наверх по лестнице. Да и наполнить ее горячей водой оказалось не проще. Результат, однако, стоил потраченных усилий.

Не обращая внимания на протесты Джудит, он через голову стянул с нее грязное платье, а затем и нижнее белье. Она, не переставая, возмущалась, но Алисдер словно не слышал.

– Ты собираешься сварить меня, Алисдер? – проворчала она, когда он помог ей залезть в ванну.

– Перестань, Джудит, вода не такая уж и горячая, – мягко успокоил ее Алисдер.

– Это своего рода раскаяние, Маклеод?

Он был поглощен созерцанием ее обнаженной фигуры. Не дождавшись ответа, она медленно уселась в воду и согнула в коленях ноги, чтобы хоть как-то прикрыть наготу. Конечно, горячая вода очень приятна, но не собирается же она мыться у него на глазах! Если ему доставляет удовольствие ходить голышом, это еще не означает, что она так же бесстыдна.