Аш не завел близких друзей и никогда не пользовался особой популярностью у сверстников, которые так и не сумели наладить с ним доверительные отношения и продолжали считать его своего рода чудаком – «одиночкой». Но в мире, где способность ловко бить по мячу или обгонять соперников ценилась выше образованности, своими спортивными успехами он снискал уважение сверстников (и изрядное восхищение младших мальчиков), и в последний год в школе его средний уровень успеха был равен 52,3, он прошел семь воротец из шестнадцати в товарищеском матче по крикету, выиграл бег на сто ярдов и перешел в новый Военный колледж в Сандхерсте с хорошим преимуществом по очкам.

После трех последних семестров в школе было унизительно вновь оказаться в положении «новенького» на низшей ступени иерархической лестницы. Но в целом учиться в колледже Ашу понравилось больше, чем в школе, и он успевал там хорошо. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы некоторые из товарищей-кадетов попытались отговорить его от поступления на службу в Индийскую армию, особенно сейчас, когда обычай покупать офицерские звания собирались запретить, что означало, что сыновьям богатых родителей в будущем придется рассчитывать на свои способности, а не на свои кошельки, чтобы получить повышение в чине. Теперь, с возникновением такого препятствия, немногие молодые джентльмены пожелают связать свою жизнь с армией, и советчики Аша предсказывали (как оказалось, верно) резкое сокращение числа кадетов – их собственный курс выпускался последним перед введением нового закона в силу. И в самых приличных-то полках положение будет неважным, не говоря уже о службе в окружении пробивных провинциальных ничтожеств. «Тебе ведь это не нужно, сам понимаешь. В конце концов, денег у тебя хватает, так зачем хоронить себя в колониальном захолустье, среди чернокожих и посредственностей? Мой папаша говорит…»

Аш довольно резко ответил собеседнику, что если он, его отец и его друзья держатся такого мнения, то чем скорее британцы уберутся из Индии и предоставят ей самой управлять своими делами, тем лучше, ибо она наверняка сможет делать это успешнее с помощью своих собственных выдающихся сынов, чем посредственностей из чужой страны.

– Ну, Панди опять сел на своего любимого слона! – насмешливо загудели товарищи по роте (прозвище последовало за ним в Военный колледж).

Но старший преподаватель, слышавший разговор и впоследствии передавший его ротному командиру, был склонен согласиться с Ашем.

– Типичное для конногвардейцев предубеждение, – сказал старший преподаватель. – Все эти парни полны кастовых предрассудков не меньше индусов и привыкли относиться к офицеру Индийской армии как к своего рода неприкасаемому. Старый Кардиган даже не станет обедать с таким в одной столовой. Но если мы хотим упрочить империю, нам нужны лучшие люди для службы за морем, а не худшие. И слава богу, у нас осталось еще достаточно первых, которые готовы отправиться туда.

– Вы числите молодого Панди Мартина в лучших? – скептически спросил ротный командир. – Я лично – нет. Коли хотите знать мое мнение, он дикий, как сокол, и в любой момент может повести себя непредсказуемо. Да и дисциплина дается парню плохо, несмотря на видимое послушание. Я не доверяю людям такого типа. В армии не место радикалам, особенно в Индийской армии. На самом деле они представляют серьезную опасность, и, будь моя воля, я бы и близко не подпускал их к военной службе в Индии. Это касается и вашего молодого Панди!

– Чепуха. Вероятно, в конечном счете он станет вторым Николсоном. Или, по крайней мере, Ходсоном.

– Именно этого я и боюсь – или боялся бы на месте его будущего командира. Эти двое были продувными бестиями. Полезными, не стану спорить. Но только в силу особых обстоятельств. Наверное, оно и к лучшему, что они умерли. Судя по слухам, они были совершенно несносными типами.

– Что ж, возможно, вы правы, – согласился старший преподаватель, потеряв интерес к предмету разговора.

Как и в школе, в Сандхерсте Аш не обзавелся близкими друзьями, хотя товарищи относились к нему с приязнью и изрядной долей восхищения, которое опять-таки объяснялось главным образом его успехами в спорте. Он побеждал на соревнованиях по пятиборью, играл за колледж в футбол, файвс и крикет, занимал первые места в состязаниях по верховой езде и стрельбе и завершил курс обучения двадцать седьмым в списке из двухсот четырех кадетов.

Дядя Мэтью и тетя Миллисент, кузен Хамфри и две пожилые представительницы семейства Пелам-Мартинов присутствовали на выпускном параде. Но полковника Андерсона не было. Он умер неделей раньше, оставив двум своим индийским слугам небольшое наследство вкупе с суммой, покрывающей расходы на обратную дорогу в Индию, и письмом к Ашу с просьбой проследить, чтобы они благополучно добрались до родины. Дом вместе со всем содержимым он завещал племяннику, и свой последний месяц в Англии Аш, Ала Яр и Махду провели в Пелам-Аббасе, а в конце июня взошли на борт парохода «Кентербери-Касл», направлявшегося в Бомбей.

– Будет здорово снова увидеть Лахор, – сказал Махду. – В Билайте много городов крупнее, но ни один из них ни в чем, кроме размеров, не может соперничать с Лахором.

– Или с Пешаваром, или с Кабулом, – проворчал Ала Яр. – Приятно будет опять покупать нормальную пищу на базарах и наслаждаться свежим утренним воздухом в Хайберских горах.

Аш ничего не сказал. Он стоял, опершись на поручень, смотрел, как ширится пространство испещренной пенными полосками воды между пароходом и берегом, и видел свою жизнь подобием бескрайней, озаренной солнцем равнины, простирающейся перед ним до далеких, невообразимых горизонтов.

Наконец-то он свободен. Он возвращается домой, и будущее находится в полном его распоряжении. Сначала полк: разведчики, и Зарин, и служба среди пустынных гор на северо-западной границе… Возможно, однажды он станет командовать корпусом. А потом – дивизионом. Возможно, в свое время он даже станет джунги-лат-сахибом – главнокомандующим всеми войсками Индии, но это дело далекого будущего. Тогда он будет старым, и вся жизнь у него останется в прошлом.

Сейчас Аш не хотел думать о прошлом – только о будущем.

Аш вернулся в Индию в конце лета 1871 года.

То был год, небезынтересный для многих миллионов людей. Франция увидела капитуляцию Парижа, услышала, как принца Уильяма Прусского торжественно объявляют императором Германии в Версале, и снова провозгласила себя республикой. В Англии парламент наконец легализовал профсоюзы и была упразднена давняя возмутительная система, позволявшая покупать чины в Британской армии лицам, предлагающим наивысшую цену, независимо от их заслуг. Но ни одно из перечисленных событий не представляло интереса для Аштона Хилари Акбара по сравнению с тем фактом, что после семи лет ссылки он возвращался в страну, где родился.

Он снова находился дома. Ему шел двадцатый год – и он был помолвлен…

До недавних пор Аш очень мало общался с девушками своего круга. После Лили Бриггс воспитанные и благонравные сестры и кузины его школьных товарищей казались до боли чопорными и бесцветными, и он старательно избегал их. У Лили были преемницы, но они не оставили яркого впечатления, и их имена и лица уже начинали стираться в памяти, ибо сердце Аша больше ни разу не трепетало. В бытность свою кадетом он приобрел совершенно не соответствующую истине репутацию женоненавистника, поскольку неизменно отказывался от приглашения на чаепития, пикники и танцы, высокомерно заявляя, что у него «нет времени на женщин». Но в долгом плавании из Лондона в Бомбей свободного времени было с избытком – часы, дни и недели. И мисс Белинда Харлоу была не просто юной леди, но самой хорошенькой девушкой на всем пароходе.