– Это было изумительно, – с восхищением признался он, когда, обессиленный, затих, все еще погребая конвульсивно вздрагивающее тело женщины под своими огромными, хотя и далеко не атлетического склада, телесами.

– Признаться, я очень старалась, Андрэ. Слишком уж хотелось понравиться.

– Ты и так понравилась мне. Причем задолго до постели.

– До постели – не то! Важно, чтобы в постели, тогда это надолго. Все остальное принадлежит грезам молодости.

– В таком случае следует признать, что у меня это начиналось именно с «грез молодости», – он лег рядом с ней, огромный и сильный, – чувствуя, что способен отстоять свое право на эту женщину.

– Простите, Андрэ, мое любопытство, но… должна ли я верить тому, что образование свое вы начинали не в кадетском корпусе, а в духовной семинарии? – Власов давно понял, что главное в их сегодняшней встрече Хейди видит не в любовных забавах, а в основательном знакомстве. Он уже давно заметил, что интерес фрау Биленберг к нему выходит далеко за пределы чисто женского любопытства.

«Но ведь не работает же она по заданию разведки!» – почти взмолился генерал. Слишком уж ему не хотелось, чтобы все обернулось банальным составлением досье.

– Никакой тайны в этом нет, я действительно учился в духовной семинарии. Но окончить ее не удалось – революция.

– Не могу вообразить вас в роли священника. Такой исход вашей судьбы представляется мне чистым безумием.

– Теперь, после того, как я окончил стрелково-тактические курсы и курсы преподавателей Школы командного состава, эта затея моего старшего брата – добиться, чтобы я стал священником – тоже кажется мне безумной. Но учтите, – вновь незаметно перешел генерал на «вы», – что я был тринадцатым ребенком в семье, и даже то, что я дошел до семинарии, следует воспринимать как подвиг.

– Матерь Божья! – тяжело, вздохнула Хейди. – Тринадцатым! Я бы посочувствовала вам, если бы не знала, что рядом со мной генерал-лейтенант, руководитель Русского освободительного движения. Все зависит от того, как вы поведете себя дальше. Но учтите, – без какой-либо игривости предупредила Биленберг, – я рассчитываю, что в конце концов к власти в России придет правительство генерала Власова. Как, скажем, в свое время в Испании в результате гражданской войны к власти пришло правительство генерала Франко.

От неожиданности, генерал опешил. Он ожидал услышать от Хейди все что угодно, только не это. Даже Штрик-Штрикфельдт – и тот не решался замахиваться на его будущее столь решительным образом.

– Рассчитываете вы лично? – смущенно уточнил Власов. – Или же кто-то настраивает вас подобным образом?

– Никто и ничто не способно заставить женщину видеть в своем мужчине кумира, если она сама не увидит в нем… кумира. Кажется, мне это удалось.

– Не знаю, следует ли радоваться этому.

– Вряд ли. Быть моим кумиром вам будет непросто, слишком уж ко многому обязывает. Однако не поддавайтесь влиянию тех людей, которые попытаются отстранить вас от политики и погрузить в мир беспечного бюргерского бытия. Бюргеров здесь и без вас хватает. Что же касается вашей звезды, то она должна взойти далеко отсюда, на Востоке. У вас появился такой же шанс, какой в свое время появился у Гитлера. Он его, как видите, не упустил, господин командующий пока еще несуществующей армии.

– Согласен, несуществующей, но моей вины в этом нет, – попытался было объяснить ситуацию Власов.

– Есть, есть, – резко перебила Хейди. – И ваша – тоже. Во многих случаях вы проявляете странную нерешительность, робко подступаетесь к высшим чиновникам Третьего рейха, неуверенно включаетесь в пропагандистскую войну со Сталиным. Разве я не права?

– С вашим утверждением, Хейди, так же трудно не согласиться, как и согласиться.

– Лучше соглашайтесь, так будет справедливее. А главное, действуйте, самое время, ибо другого такого случая, как эта война, не представится. Я рождена не для того, чтобы довольствоваться пенсией отставного генерала-тыловика.

Власов знал, что Хейди происходит из очень состоятельной семьи[48], а значит, интересует ее не размер пенсии отставного генерала. Как помнил и слова Штрик-Штрикфельдта, который говорил, что мать эсэс-вдовы настроена в отношении своего будущего зятя еще решительнее, нежели дочь, которую она уже видит правительницей России. Этот был тот случай, когда мать не только не отговаривала дочь от брака с мятежным русским генералом, но и пыталась окружить своего зятя ореолом мессианского мученичества, всячески подталкивая Хейди к сближению с ним.

«Надо бы поближе познакомиться с этой тещей-авантюристкой, – сказал себе генерал, вспомнив об откровениях капитана. – Хотелось бы узнать, каким она видит его путь к российскому трону и насколько убеждена в реальности его маршальского жезла».

– И чем же вы согласны довольствоваться, Хейди? – спросил он, понимая, что вся интрига этого любовного свидания уже исчерпала себя.

– Маршальским жезлом и императорской короной, мой генерал генералов. И только так: жезл и корона. Берите пример со своих предшественников, причем не только русских. Ваш еврействующий обер-коммунист Ленин тоже начинал отсюда, из Германии, но, в отличие от вас, он начинал с нуля, не имея ни армии, ни генеральских эполет, ни опыта военных действий.

Когда Власов оделся, чтобы идти к себе, в генеральский люкс, Хейди вновь, уже в который раз, скептически осмотрела его странное одеяние. Прежде всего, ее раздражал китель цвета «мокрого хаки» с широкими отворотами, на котором не было ни погон, ни знаков различия. На тощей костлявой фигуре он топорщился так, словно был с чужого плеча. Ничего генеральского, или просто офицерского, ни в кителе, ни в самой фигуре Власова не просматривалось. Правда, штанины его были вспаханы широкими малиновыми лампасами, которые были нашиты местным портным уже после появления генерала в санатории, однако, при отсутствии генеральских знаков различия, они делали комдива похожим на швейцара. Да и на фуражке странная кокарда, расцвеченная белой, синей и красной полосочками.

– Пожалуй, начнем с вашего мундира, – задумчиво заявила она, совершенно забыв, что продолжает оставаться обнаженной. – Генерал не должен выглядеть музейным смотрителем. Сам вид его обязан впечатлять. И еще, ни в коем случае не пытайтесь подражать Сталину, генерал. Пусть подражают вам. Все, в том числе и Сталин.

Он уже понимал, что Хейди живет в мире иллюзий, созданном образами таких недавно пришедших или еще только рвущихся к власти вождей, как Гитлер, Сталин, Франко, Муссолини, Антонеску, Хорти, Тито, Маннергейм…

А еще Власов помнил, что Хейди тоже родилась в России. Она происходила из семьи русских немцев, которая в начале Первой мировой очень своевременно и спасительно оставила Россию, увезя оттуда Хейди еще девчушкой. И вот теперь эта русская немка намеревалась вернуться на свою вторую родину в ипостаси правительницы.