— Здесь нет людей Арипова, — сказал он по-таджикски, — только несколько жильцов гостиницы. Нас здесь застала война.

— Это что? — Солдат угрожающе щелкнул затвором.

— Бинты и лекарства. У меня ранили друга. Он там, наверху, — показал он на второй этаж. И не удержался, спросил:

— Рахимов уже в городе?

В этот момент, толкнув вращающуюся дверь гостиницы, в вестибюль ввалились еще трое солдат.

Один из них, заросший бородой субъект с рукой на перевязи, был, очевидно, их командиром, потому что сердито рявкнул на типа с автоматом, и тот отошел в сторону.

— Кто такой? — справился он сердито.

— Я — российский подданный, — объяснил Максим. — Я и мои друзья, — он опять кивнул на второй этаж, — не смогли вовремя покинуть вашу страну…

Губы субъекта брезгливо скривились.

— Шурави! Что тебе надо в нашей стране?

«Это не мне ваша страна нужна, — хотелось ему ответить, — а вам без России никак не обойтись».

Но все ж решил избежать новых неприятностей и поэтому пояснил:

— Мы — журналисты. Хотели попасть в горы к Рахимову, чтобы правдиво рассказать о нем. Но удалось только двум парням из съемочной группы…

Субъект с самым мрачным видом окинул его взглядом, но имя Рахимова явно сыграло свою роль.

— Пошли! — приказал он довольно сносно по-русски и указал дулом автомата на лестницу. — Посмотрим на твоих друзей.

Они поднялись на второй этаж, и тут Максим сразу заметил Ксению, она с ужасом смотрела на еще одного солдата, который, приставив пистолет к затылку писателя, обшаривал его карманы. Второй в это время держал под прицелом женщину и весьма выразительно пялился на нее.

— Я достал бинты и кое-какие лекарства, — сказал Максим спокойно, словно не замечая присутствия военных. Его тон несколько успокоил Ксению. Ужас исчез с ее лица. А Ташковский, повернув в его сторону голову, криво усмехнулся:

— Он до сих пор надеется найти что-нибудь в моих карманах.

Им приказали спуститься вниз, но позволили сесть на диван в углу вестибюля. Солдаты рассыпались по этажу и принялись за осмотр гостиницы.

Несмотря на замызганный вид, действовали они четко и быстро. Не найдя ничего подозрительного, они вернулись в вестибюль и собрались возле своего командира. Никаких знаков различия на нем не было, но, судя по умелым распоряжениям и приказам, он был наверняка в офицерском звании или, по крайней мере, прапорщиком, но весьма толковым прапорщиком…

Он подошел к лежащему на полу трупу и толкнул его ногой.

— Кто его пристрелил?

Максим, занимавшийся в это время руками писателя, поднял голову и пожал плечами.

— Понятия не имею, — сказал он и вернулся к своему занятию.

Ксения молча помогала, но иногда боязливо оглядывалась на солдат. И Максиму нравилось, что она пытается вести себя достойно, старается спрятать от него свой страх и, кажется, даже стесняется этого вполне понятного в их положении чувства.

Прапорщик подошел к Ташковскому и посмотрел на его руки.

— Кто его так отделал?

— Ублюдки Арипова, — недружелюбно ответил Максим.

Прапорщик хмыкнул и передвинул автомат, за спину.

— Значит, вы не на стороне Арипова? Это хорошо!

Максим закончил бинтовать руки писателя и обратился к командиру:

— Нам необходимо встретиться с Рахимовым.

Эта женщина, — кивнул он на Ксению, — очень известная российская журналиста. А это — господин Ташковский. Знаменитый русский писатель.

Нам надо срочно выбраться из Баджустана. Но прежде мы должны узнать о судьбе парней-телевизионщиков.

Прапорщик подумал мгновение и сказал:

— Хорошо, шурави! Я попробую передать твою просьбу Рахимову. Но не обещаю, что он захочет с вами встретиться. Ему сейчас не до журналистов.

Слышишь? Арипов засел в своем дворце, и Рахимов занят тем, как его оттуда выбить.

Эти слова заставили Максима понять, что его ухо настолько привыкло к звуку выстрелов и взрывов, что он попросту перестал их замечать. На самом деле канонада не прекратилась, а, похоже, даже усилилась. Ракетные установки и пушки продолжали лупцевать что есть мочи по городу. И кажется, слова прапорщика соответствовали истине: весь огонь сосредоточен на северо-восточной части Ашкена, там, где расположен президентский дворец — выстроенная в конце XIX века крепость, бывшая резиденция русского наместника.

— Да, нелегко вам придется, — посочувствовал ему Максим, вспомнив немыслимый лабиринт подземных бункеров из железобетона и толщину стен крепости. — Разве что атомную бомбу сбросить…

— Максим, — Ксения осуждающе посмотрела на него, — о чем ты говоришь?

— Не беспокойтесь, — усмехнулся прапорщик, — атомной бомбы у нас нет, но не мешало бы ее спустить на голову ублюдка, который довел страну и народ до ручки… — Он повернулся к солдатам и быстро скомандовал. Потом пояснил Максиму. — Я приказал найти машину. Иначе мы не пробьемся сквозь толпу. — Он кивнул в сторону двери. — Люди пытаются уйти из города. Те, кто еще не успел. Боятся, что в город войдут танки…

— Танки? — изумился Максим. — Разве у Рахимова есть танки?

— По правде говоря, я не знаю, откуда они взялись, — поскреб бороду прапорщик, — видно, какой-то правительственный полк перешел на нашу сторону. Теперь они заняли позиции на западе и ждут приказа, чтобы ворваться в город. Наверное, они будут штурмовать дворец. Сейчас саперы пытаются разминировать подходы к нему.

— Но… — начал было Максим и замолчал. Он хотел сказать, что в самом дворце таится масса хитроумных ловушек — продукт его изощренного ума, но решил пока промолчать.

Они успели сделать всего лишь несколько шагов по направлению к входной двери, как навстречу им вышли двое военных с автоматами в руках. Они тоже были в камуфляже, но в армейских кепках и выглядели более чисто, но не менее устало.

Первым вошел высокий светловолосый человек явно европейского типа. Максим сразу узнал его:

Верьясов. Но Сергей по какой-то причине посмотрел на него как на незнакомого, и Максим сделал вид, что тоже видит его впервые. Сергей, видно, продолжал играть в свои игры и в Максиме пока не нуждался. А Верьясов тем временем, обойдя его взглядом, с недоумением уставился на Ксению. Затем его глаза радостно сверкнули. Он повернулся к своему спутнику, который стоял на входе вполоборота к ним и что-то быстро говорил на местном наречии высокому смуглолицему парню в синей униформе и красном берете.

— Смотри, Юрий, — крикнул Верьясов весело, — кажется, они!

Мужчина стремительно обернулся. Максим узнал и его. Это был Костин. Он сильно осунулся, правая ладонь забинтована, лицо заросло густой щетиной с проседью. Но все-таки это был Юрий Иванович Костин. Максим облегченно вздохнул. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки, но он пока не знал, в лучшую или худшую для них сторону. Но появление Костина позволяло надеяться, что хуже уже не будет.