двигаться вперед. Глупо отказываться от помощи того, кто хочет помочь. Искренне.

- Вот и славно. А меня возьмешь? – продолжил Мартыненко, скрещивая руки на груди.

Один вопрос и мир заиграл другими красками.

***

Давай, девочка, соглашайся…

Ну же, Статуэточка…

Савелий гипнотизировал её взглядом, выдерживая дистанцию. У самого клокотало в груди от нетерпения и волнения. Он и волнуется. Охренеть.

Когда такое было?

Давно, в юности. С женой тоже было. Потом как-то стерлись эмоции, атрофировались что ли. Или он их, как сейчас модно говорить, сублимировал в работу, выжимая из себя всё возможное и невозможное. Поставил некий блок на отношения, сказав себе, что пока не до них.

Не только женщинам бывает плохо и больно. Предательства не проходят бесследно ни для кого.

Они с Статуэточкой оба битые. И если он оправился, она не до конца. И тут он такой красивый нарисовался. Ещё и наглый. А главное, прет, не останавливаясь.

Знал же – тормознуть надо. Не спешить, действовать более тактично.

Но ни черта не получалось. Мартыненко подстебывал над собой, говоря, что раз начали они с «десерта», то нефиг и откатываться назад. Его распирало от желания присвоить Статуэточку себе. А она? Эта засранка сбежала, вильнув очаровательной задницей.

Он дал ей время. Честно выждал. Когда узнал, где она поселилась, ругался и лишний час отпахал в спортзале, благо у Валгарова для сотрудников он функционировал круглосуточно. А потом что? А потом Мартыненко потащило к Рите.

Иногда он даже сожалел, что они живут не в древние времена. Закинул мужик девочку на плечо и в берлогу. И всё. Его она. Потом заделал ребетенка, и живешь довольной жизнью. Пещера над головой есть, мягкое любимое тело под боком тоже. И даже кто-то крикливый, но не менее любимый, не дает спать по ночам.

Чем не счастливая жизнь?

Почти о такой Савелий и мечтал. Хата есть. Женщина…ну-у, почти. Осталось дело за малым.

Рита едва заметно вскинула подбородок кверху и улыбнулась уголками губ.

- А если и на тебя соглашусь? – не без вызова ответила она, не желая уступать в импровизированной битве.

Савелий усмехнулся. Оставалось надеяться, что его усмешка не вышла зловещей. Ещё напугает. Хотя Рита не из пугливых. Неуверенная немного. Но тут любая девушка, просидевшая под тотальной опекой десять лет, такой будет.

Парадокс заключался в том, что рядом с ней и Савелий становился более авторитарным. Что там её бывший говорил про то, чтобы она сидела дома? Ну-ка, напомните.

Глупость, конечно. Рите необходимо расправить крылья. Поверить в себя и свои возможности.

- Будет интересно, - грудным тоном пророкотал он, отталкиваясь от столешницы. – Обещаю.

Больше он ждать не мог. Вот хоть что с ним делайте!

Она же такая красивая! С разрумянившимися щеками! С ума сойти можно.

Он наступал. Целенаправленно. Шаг. Ещё один.

Рита что-то поняла. О чем-то догадалась.

Потому что щеки запылали ещё сильнее. И глаза загорелись. А то ишь, отводить надумала! Он ей отведет… Нет уж! На себя заставит смотреть.

Она отступила. Скорее, интуитивно. Он бы тоже на её месте отступил, потому что даже сам Мартыненко шалел от той волны дикого сексуального голода, которая от него исходила.

Далеко отступать было некуда, и Рита уперлась в стену. Он – тут как тут. Встал рядом, расставив руки по обе стороны от её лица, и склонил голову.

Но пока не целовал.

Навис над ней выжидающе, точно коршун.

Рите надо отдать должное – она не стушевалась. Наоборот, ещё выше задрала подбородок.

- Всё равно маленькая, - поддразнил её Сава, склоняясь ниже.

Почти касаясь её губ.

Ну какая же она! А!

Сладкая… Одно дыхание её будоражит.

Такое возможно, скажите ему?

Она дышала шумно. Под короткой шубкой вздымалась и опускалась грудь, которую он накрыл ладонью. Сжал. Добрался.

Рита быстро облизнула губы, которые ещё хранили вкус мороженого, и метнула взгляд к его губам. Савелий сдерживался из последних сил. Для него принципиально важно, чтобы она сама первой потянулась.

Да. Приняла его.

Показала, что он не просто сосед, с которым она провела время. А некто куда более важный.

И пусть, черт побери, он снова форсирует события!

Грудину распирало. В парке было жарко, несмотря на то, что он её распахнул.

Рита метнулась к нему порывисто. Привстала на носочки, чтобы минимизировать разницу в росте, запустила сразу обе ладони ему в волосы и поцеловала.

Мартыненко мысленно заликовал. Её губы… Сладкие, мягкие. Он получил их в своё пользование. Получил добро на дальнейшие действия.

Он сразу же перехватил инициативу. Дал несколько секунд, чтобы девочка адаптировалась и пошел в разгон. Его уже не остановить. Он дико по ней соскучился, и намерен взять то, чего был лишен эти бесконечно долгие дни.

Савелий прижал Риту к стене, навалившись сверху. Углубил поцелуй, толкнувшись языком вперед. Вот так.

Она мгновенно отозвалась, слабо застонав и сильнее вцепившись в его волосы, потянув на себя.

Он позволил… Да черт побери, он позволит ей сделать с собой, что угодно!

Её сладкие губы манили, дразнили. Давали наслаждение и возбуждение. Он брал их сладость, трогал своими губами. Облизывал. Снова и снова.

Рукой проник под шубку, под свитер и провел по талии. Кожа у Риты нежная, охрененная просто.

И он жаждал снова её попробовать.

Недолго думая, Савелий присел на корточки и бесцеремонно задрал кофту Риты. После чего жадно облизал языком живот девушки. Та затрепетала, охнула, втянула его в себя.

Поздно…

Савелий добрался до сладкого.

С юбкой он тоже особо не церемонился.

Дальше его ждал сюрприз. Чулки. С красивым поясом. И кружевные трусики в тон, которые он сразу же сдвинул в сторону, утробно урча от эстетического удовольствия.

Смотреть на Риту – кайф чистой воды. Прикасаться – тем более. Его скручивало от желания тотчас присвоить её, ворваться! Но Мартыненко намеренно медлил, давая себе и ей возможность насладиться прелюдией, разогнав желание и потребность в прикосновениях до предела.

Какая же она красивая… Он бы на неё смотрел и смотрел. Идеально гладкие розовые губы. Эта складочка… Как тут к ним не прикоснуться?

- Сав…

- Помолчи, женщина, - рыкнул он.

Сам же готовый прислушиваться к любому её негативному отклику. В глубине души он себя ещё не простил за тот самый первый «косяк». Червоточинка осталась. Савелий опасался, что однажды может сделать ей больно физически, и Рита откатится к той ночи, когда он взял её, считай, насильно.

Этого допустить он не мог.

Но его крыло настолько сильно, что