жизнь была. Бывало, купец бабу безродную замуж возьмет. Бывало и наоборот. Любовь на первом месте была. В ней вся сила.

— Любовь, — повторил Прошка. — А ты кого-нибудь любил по-настоящему? — поинтересовался некромант, чтобы перевести разговор на Водяного. Про себя говорить было уже тошно. Расстройство одно.

— Было! — Водяной как-то сразу загрустил. — Есть еще? Я расскажу.

Спать все равно не хотелось, а потому Прошка предпочел сходить еще за одной фляжкой. Благо, запас имелся. Дружинники расходовали алкоголь экономно. Берегли до возвращения с войны. Откупорив крышку и сделав глоток, Водяной заговорил.

— Было это лет тридцать назад. Как сейчас помню. Я тогда и сам был молод и горяч. Любил пошутить. То на мост заскочу, когда по нему караван торговый идет. Наши ничего, а заморские чудища верблюды, бывало, от неожиданности и в воду валились вместе с грузом да погонщиками. Случалось, баб таскал. Ради шутки. Зазевается какая с коромыслом, я ее хвать и к себе. Мокну несколько раз, да на берег. А одежда к телу прилипнет, все видно. Зрелище, закачаешься. А иногда, это самое веселое, высмотрю, что бабы на мелководье, юбки закатав, белье поласкают. Стелюсь тогда по дну змеей. А промеж ними с ревом выныриваю, да так, чтобы столб воды всех накрыл. Бабы, в рассыпную. И вот, как-то раз решил такой номер исполнить. Все, как всегда. Подкрался. Шуганул. Все на берег повыпрыгивали, а одна возьми, да корытом меня, в котором белье стирала и приложила. А главное, спокойно так. Ни один мускул на лице не дрогнул. Зато у меня аж искры из глаз. Рука тяжелая. Оправился я, да всплыл, чтобы посмотреть, кто это меня так лихо оприходовал. Увидел, да обомлел. Барышня красоты неописуемой. Носик курносый, взгляд строгий, бровки нахмурила. «Шалишь», — говорит. — «Водяной. Еще раз выпрыгнешь, вместо рыбы в печке запеку». А сама росту небольшого. Раза в два меня меньше. Смешная. В общем, влюбился я в нее. По-настоящему. С первого взгляда. «Как звать тебя?» — говорю. — «Сердечная». «Глафира», — отвечает. Я тогда прошу: «Вмажь-ка мне, милая Глафира, своим корытом еще разок». «Это зачем?» — удивляется она. «Чтобы забыть тебя раз и навсегда» — говорю. — «Чувствую, что покой отныне потерял». Засмеялась. С тех пор часто на берег ко мне ходить стала. Прогуливались. Она по суше, я по реке. Говорили обо всем. И не было в эти моменты на свете человека счастливее меня. Радостнее.

Водяной замолчал, уставился на корку льда под собой.

— Ну? — не удержался Прошка. Очень ему захотелось узнать, чем дело закончилось. Как не крути, интрига. — Дальше-то что было?

— До нее у меня с бабами разговор короткий был. Затащу в воду так, чтобы не захлебнулась. Помилуемся, да поминай, как звали. А с Глафирой дело иное вышло. Не хотел я так. Да и она лишнего не дозволяла. Все про жениха какого-то твердила, которому ее обещали. Последняя наша встреча в ночь на Купалу состоялась. Молодняк хороводы поводил, через кострище попрыгал, да пришли на берег венки со свечками пускать. Как водится, огоньками полюбовались и разошлись. А Глафира веночек в речку пустила, да на бережку осталась. Присела, как будто ждет чего-то. Ну я тогда и организовал. Закрутил, завертел огоньки, из венков цветок выложил…

— Файер шоу, — догадался Прошка.

— Ась? — не понял Водяной.

— Я говорю, у нас это файер шоу называется.

— Пусть так, — согласился речной царь. — Только после этого она и растаяла. Закрутилось у нас с ней. Завертелось. Только вот беда. Я в воде. Она на суше.

— Не вышло ничего? — предположил Прошка.

— Не вышло! — кивнул Водяной и осушил очередную фляжку. — Ты это, — он встрепенулся. — Своим скажи, чтобы не боялись. Не трону я ваш обоз. Идите с миром. Хороший ты мужик, Прошка-некромант. Хороший.

— Да и ты, Водяной, парень, что надо!

Они обменялись рукопожатиями.

— Поплыл я, — грустно сообщил речной царь. — Отдыхать. Весь день вас стращал. Устал.

— Погоди! — остановил его Прошка. — Сгонял к спящему на берегу Шкоде, достал из сумки еще одну фляжку с самогоном. — Не на ландышах, но что есть, — сообщил он, протянув подарок Водяному.

Тот расчувствовался, но пить сразу не стал.

— На утро оставлю, — буркнул он, прижимая фляжку к груди и, обратившись в бесформенную водянистую массу сиганул в организованную Прошкой лунку. Фляжка брякнула об лед и осталась лежать на поверхности.

«Не помещается» — догадался Прошка и, повздыхав, отправился на берег за мечом, чтобы расширить отверстие.

На следующий день дошли до владений амазонок. Вековой лес по берегам реки сменился степью. Воевода предупредил:

— Дальше двигаться осторожно. Кто знает, что у этих баб на уме? Пока не встретимся с королевой, никаких лишних движений и провокаций. Баб не щупать. С предложением руки и сердца не соваться.

— А до столицы амазонской далеко? — поинтересовался Прошка у Яги. Ему почему-то казалось, что она знает все, или почти все.

— А бог его знает, — пожала плечами старушка. — Они же ведь кочевницы. Сегодня у них там столица, завтра здесь.

— Кочевницы? — удивился Прошка.

— А то как же? — Яга улыбнулась. — Мы женщины существа непостоянные. То хочу жить на берегу, то у леса, а то в долине. Вот и мигрируют.

Воевода на разведку Агафона с его отрядом отправил. Как полагается. А войску приказал лагерем стать. Долго ждали, пока воины с новостями вернуться. Уже стемнело, когда одинокий, едва живой всадник въехал в лагерь. У воеводы осадил коня. Дружинники помогли вытащить товарища из седла. На земля сняли шлем. Это был Агафон.

— Беда, — произнес он и замолчал.

Кто-то из воинов дал воды. Промочив горло, Агафон нашел в себе силы продолжить:

— Отряд мой у амазонок в заложниках. Пытают страшно…

— Вот тебе и союзнички, — покачал головой воевода. — Что они хотят?

— Парламентеров хотят для переговоров. И чтобы некромант там обязательно был…

— Парламентеров говоришь? — воевода почесал затылок. — Значит так, пойдет Яга и Прошка.

— Ишь, шустрый какой! — возмутилась Яга. — Ты тут око и глас государев, ты и иди.

— Нельзя мне никак собой рисковать, — пожал плечами вояка. — Случись что, вся миссия без меня рухнет. Тебя, бабуль, они не тронут, потому как ты — баба. Своя значит. А некроманта… — воевода с сочувствием посмотрел на Прошку. — Жалко, конечно, но если именно его просили…

Делать было нечего. Решили на бабкиной повозке ехать. Шкоду сзади привязали, на всякий случай. На возки сели. Хотели еще Агафона с собой взять, чтоб дорогу показал, но тот не в силе был. Температура поднялась. Бредил.

— Я вам, — сказал. — Лучше карту нарисую. И нарисовал. По ней и поехали.