— Успел разглядеть. Вроде бы он черный был. Ну просто как в полицейском романе! — с иронией сказал неизвестный. — Чем вы так насолили его владельцу?

— Представления не имею, — честно призналась Алёна. — Подошла к стене, включила фонарик, и тут он…

Перехватило горло.

— А зачем, позвольте осведомиться, вы подошли к стене и включили фонарик? — мягко спросил незнакомец.

Алёна кое-как заставила себя усмехнуться:

— На бабочек смотрела.

— На бабочек? — повторил мужчина с любопытством. Луч фонарика обежал стену: — Не вижу никаких бабочек. Грязное пятно какое-то.

— Они были нарисованы, но их кто-то стер. Думаю, тот человек, который сидел в «Форде». Но может быть наоборот: он их нарисовал, а увидев меня, решил, что я их стерла. Ну и разозлился.

— Ого! Разозлился до того, что даже решил вас убить? Кошмарный темперамент. Просто-таки разгневанный Юпитер.

— Юпитер! — презрительно хмыкнула Алёна.

— А что? Кстати, у итальянского художника эпохи Возрождения Доссо Досси есть даже картина, которая называется «Юпитер, рисующий бабочек». Сюжет такой: Юпитер сидит перед мольбертом и самыми обычными кистями и красками рисует на холсте бабочек, а Меркурий и Флора восхищенно подсматривают. Вообще картина какая-то бытовая, с позволения сказать. Рисует он каких-то обыденных бархатниц, да и сам одет в красную хламиду и напоминает не божество, а капуцина, совлекшего с себя сан. Не приходилось зреть сие полотно?

— Нет, к сожалению, — призналась Алёна, умолчав о том, что она даже и имени-то такого — Доссо Досси — в жизни не слышала. Ну и что. Невозможно знать обо всем на свете. — Вообще-то, я не уверена, что тот человек в «Форде» намеревался меня убить. Наверное, просто хотел напугать. До смерти напугать! И ему это удалось.

— Не принижайте моих заслуг, — проворчал неизвестный. — Мне, знаете, плохо спится, если я в день хотя бы разок не спасу кому-нибудь жизнь.

— Ну, жизнь так жизнь, — согласилась Алёна. — Вовремя вы тут появились, что и говорить. А кстати… Что вы тут делаете?

— Что, подозреваете меня в сговоре с владельцем «Форда»? — хмыкнул мужчина. — Скажем, он газует на прохожих, а тут появляюсь я с булыжником и быстренько выступаю в роли святого Жор… Георгия.

— Насколько я помню, у святого Георгия было копье, — уточнила Алёна и наконец-то от души рассмеялась. — Нет, я вас ни в чем таком не подозреваю. Но все же, что вы здесь делаете, а?

— Иду. Мимо иду. То есть шел. Теперь вот стою.

— А вы… здесь живете?

Она понимала, что расспросы ее неприличны, что глупо спасителя подозревать в злоумышлении, но не могла ничего с собой поделать.

— Неподалеку.

— А на какой улице?

— На какой улице? На улице Аксакова.

— А где тут такая улица?

— Вон там, в новостройках. Новая улица. А в доме напротив живет одна моя знакомая. Я ее навещал. О подробностях визита рассказывать? — спросил мужчина вызывающе.

— Ой, извините… — покаянно пробормотала Алёна. — Я вовсе не собиралась быть такой бесцеремонной, просто еще в себя не пришла.

— Да ничего, пожалуйста, сколько угодно, — успокаивающе сказал спаситель.

И тут до Алёны дошло… Наверное, пережитый шок освежил ее память. «Дом напротив», сказал он! А вспомнились другие слова: «Вы извините, но я ведь практически случайно здесь оказалась. Обычно к своему мастеру хожу, а она заболела, вот я и заглянула сюда, тем более салон напротив моего дома, да такая вывеска у вас эффектная…» Так говорила Наталья Михайловна, оправдываясь перед Севой за то, что уходит из парикмахерской. Значит, она живет напротив парикмахерской, и рисование бабочек происходит на ее глазах!

А если… а если бабочек рисуют ради того, чтобы именно она их и видела? Видела и вспоминала о списке?

Так что же значит список?

И еще… Уж не Наталья ли Михайловна пыталась напасть на Алёну только что? Да вряд ли… Хотя она, конечно, женщина непростая — пожалуй, из породы тех же фурий фуриозо, к которым принадлежит и сама Алёна и от которых можно ждать любой неожиданности. И все же у нее фиолетовая «Мазда», а не черный «Форд»…

Ну, теперь уже можно выдохнуть. Успокоиться. И перестать подозревать всех и вся. Черный «Форд» умчался с разбитым ветровым стеклом. Вот если бы удалось завтра проверить авторемонтные мастерские Нижнего, очень может быть, удалось бы узнать, кто пытался ночью пришпилить Алёну Дмитриеву к серой бетонной стенке, словно бабочку к листку бумаги. Но… Но такое совершенно нереально.

— Еще раз спасибо огроменное, — сказала она, повернувшись к спасителю. — Пора домой. Так что до свидания, и храни вас Бог.

— И вас храни, — сказал он весело, и Алёна в первый раз обратила внимание на то, что у спасителя совсем молодой голос. — Но лучше я вас провожу, хорошо? И вам, и мне спокойней будет. А то мало ли, вдруг тот ненормальный со своим «Фордом» затаился где-то поблизости.

— Да, было бы просто здорово, — от души согласилась Алёна. — Честное слово, мне до сих пор не по себе.

— Еще бы!

Они свернули с Республиканской на Ижорскую, которая была освещена весьма ярко, потому что на ней находились два значительных ведомства: военный госпиталь и областная прокуратура (ноблесс оближ, а как же!), и Алёна не замедлила украдкой покоситься на спасителя. Он был высокого роста, одет по-спортивному: кроссовки, тренировочные штаны, куртка с капюшоном, рюкзачок через плечо. В таком виде джоггингом заниматься, а не на свидания ходить. Хотя кто его знает, может, он совмещал приятное с полезным. Да, он весьма молод, лет тридцати, наверное, хотя возраст угадывается только по голосу и фигуре, лица мужчины Алёна так и не разглядела толком из-за низко опущенного капюшона. Наверное, ей кажется, что он старается держаться в тени и опускать голову, когда проходят под фонарями. Ну конечно, кажется!

Очень скоро они оказались около дома Алёны. Перед воротами она приостановилась:

— Ну, спасибо вам еще раз…

— Пошли, пошли! — возразил спутник добродушно. — Доведу вас до подъезда. Я, знаете ли, не люблю спать беспокойным сном. Лучше уж удостоверюсь, что вы в целости и сохранности вошли в дом.

«А вдруг злодей притаился в подъезде? — чуть не сказала Алёна. — Или вообще забрался в мою квартиру? Скажем, под кроватью сидит? Не хотите удостовериться, что там никого нет?»

Конечно, она промолчала. Только мысленно назвала себя нимфоманкой. Да уж, была у нее такая черта…

— Ну, теперь уж вы можете идти. И так из-за меня задержались… — сказала она, пытаясь разглядеть его лицо хотя бы теперь, но, как назло, лампочка у подъезда, само собой, не горела.

— Да ничего, — сказал мужчина добродушно. — Тут спуститься да подняться, четверть часика — и я у себя. До свидания. Больше по ночам не ходите, а то вдруг меня рядом не окажется…