– Пока неизвестно.

– Мне очень жаль. Мне показалось, он был хороший парень.

– Он им остается и сейчас.

– Конечно.

– Что вы знаете об этом деле? – спросил после паузы Блэкстон.

– Это – долгая история, – ответила она.

Блэкстон положил руки на стол перед собой.

– Почему бы вам не рассказать ее с начала?

Отличное предложение, только вот где эта история начинается? Интересно ли ему будет услышать о ее безрадостном детстве и нелегкой юности? Или история началась восемь месяцев назад, когда она, так сказать, возродилась к новой жизни и с изумлением узнала о существовании совершенно иных отношений между людьми, совершенно иных ценностей? Вряд ли это может иметь для него значение. Он – коп. Она набрала в легкие воздуха и начала:

– В прошлую пятницу мой приятель Джон Гарилло навестил меня на работе. Спустя несколько часов он уже был мертв.

– Почему вы не пришли к нам раньше?

– Мне было нечего сказать, – ответила она.

– Но теперь, оказавшись под арестом, вы вдруг вспомнили нечто такое, что поможет следствию.

– Дело совсем в другом. – Она встала и отошла к окну. – Я с самого начала хотела, чтобы убийцу Слизняка поймали.

– Слизняка? – переспросил Блэкстон, доставая свою записную книжку.

– Так мы его называли. Слизняк Джон.

Манч смотрела в окно. Жалко, что приходится говорить не с другим копом, тем, кого ранили.

– И вы связались со мной, потому что…

– Потому что вам нужна моя помощь, – заявила она.

– А что нужно вам? – поинтересовался он.

– Лучше спросите, чего мне не нужно. Так вот – мне не нужно, чтобы в одну неделю убивали столько людей. Тем более моих знакомых.

– Я вас слушаю.

– Насколько я понимаю, – сказала она, – в последние дни то и дело где-нибудь стреляли. Вот и вашего напарника подстрелили тоже. – Манч многое успела обдумать, времени для размышлений было достаточно. Она была почти уверена, что смогла восстановить последовательность событий, которые привели к убийству Слизняка и той пары в Венис, – все это звенья одной цепи. Вывод она сделала такой: в ФБР знали, где находится оружие, – и не спешили с арестами. Значит, федералы виноваты не меньше других, а ведь им положено быть хорошими ребятами! Она еще раз вздохнула, набираясь мужества, и разом выложила Блэкстону всю правду: – Судя по документам, которые попали ко мне в руки, этой стрельбы можно было избежать.

– Что это за документы?

– Фотографии, докладные записки отделов.

– Каких отделов?

– Фэбээровских. Вытащите меня отсюда, и я их вам покажу. А потом мы сможем придумать, как действовать дальше.

– Давайте не будем забегать вперед.

– Не будем так не будем, – согласилась она. – Но отсюда вы меня заберите.

В коридоре у зала судебных заседаний номер 212 Блэкстон догнал Криса Хоуга. Крис был районным прокурором почти столько лет, сколько Блэкстон проработал в полиции.

– Привет, Джигсо! – сказал Хоуг. – Ты сегодня даешь показания?

– Нет. Я расследую одно дело, и мне нужно попросить об одолжении.

– Ордер на обыск?

– Судебное постановление об освобождении свидетельницы из-под ареста. Она наверху.

– Когда оно тебе нужно?

– А когда ты сможешь его подготовить?

Хоуг схватил его за руку и потащил к лифту.

– А за что ее задержали?

– Якобы за нарушение правил условного заключения; но это только предлог.

– А кто ее инспектор?

– Оливия Скотт, – ответил Блэкстон.

Хоуг покачал головой.

– Рано или поздно эта сучка подведет власти под суд, попомни мои слова.

Секретарь Хоуга напечатала судебное постановление. Хоуг отнес его к судье и собрал нужные подписи и печати. Сержант отделения предварительного заключения заставил Манч расписаться за возвращенное имущество. Ему не сразу удалось найти конверт с ее ключами, бумажником и деньгами. К четырем часам Манч снова стала свободной женщиной.

– Куда теперь? – спросил Блэкстон.

– В Инглвуд. Мне надо перемолвиться словечком с Лайзой Слокем.

На Прибрежном шоссе оказалась пробка, в которой, согласно сообщению радио, машины тащились бампер к бамперу до самого аэропорта. Машина Блэкстона была без полицейских опознавательных знаков, зато с крепящейся на магните мигалкой и сиреной. С их помощью он расчищал себе путь.

Пока они пробирались по заполненным машинами дорожным полосам, Манч на поворотах хваталась за ручки, укрепленные на приборном щитке.

Она рассказала ему, как Клер Донавон допрашивала ее, а потом посадила в тюрьму.

– Чего я не понимаю, – добавила Манч, когда они наконец съехали с шоссе в Инглвуде, – так это откуда она узнала, кто я.

– А как вам кажется? – спросил Блэкстон.

– Мне кажется, что у кого-то слишком длинный язык – и у него на кону большая ставка; ему нет дела до того, кто при этом пострадает.

Входная дверь дома Лайзы Слокем была распахнута настежь, калитка открыта. Перед калиткой стоял белый «бьюик-Ривьера».

Манч и Блэкстон вышли из машины и направились к дому.

Худой хорошо одетый белый мужчина лет шестидесяти появился на пороге. На крыльце он остановился, качая головой и глядя на приближающихся Манч и Блэкстона с интересом.

– Я пока не готов показывать дом, – сказал он. – Последняя жилица оставила после себя ужасный беспорядок.

– Она переехала? – спросила Манч. Она догадалась, что перед ней хозяин дома. – Куда?

– Даже если бы и знал, так не сказал бы.

Блэкстон показал упрямцу свой значок, однако на того трудно было произвести впечатление.

– Она предупредила меня об отъезде две недели назад, – сказал он. – Я вопросов не задавал. Однако странно. Она оставила всю свою мебель и, судя по всему, почти всю их одежду,

– Можно мне посмотреть? – спросила Манч.

Хозяин пожал плечами.

– Что ж, смотрите.

Она прежде всего прошла в комнату девочек. В комнате царил беспорядок – поди разберись! – но ей показалось, что кое-какие вещи исчезли. Она поискала любимый камешек Джилл, однако его не было. Открыла шкаф: исчезла выстиранная ею одежда. И коробка для игры в переодевание тоже.

Они уехали.

Она вернулась в гостиную. Ее мысли путались и метались, мешая сосредоточиться. Она потерла грудь, будто это могло помочь избавиться от камня на сердце.