— Вот и хорошо. Иди.

Новоявленный дворянин четко по военному кивком изобразил поклон, после чего повернулся кругом и печатая шаг вышел из кабинета. Вот еще одна отличительная черта гульдской армии, в которой жестко насаждалась дисциплина и муштра. Король мог экономить на чем угодно, но он никогда не экономил на армии, однако заработок солдаты отрабатывали сполна, легким их хлеб назвать было нельзя. Изнывая на плацу и учебном поле, обильно сливая на землю пот, одуревшие от беспрерывных занятий они мечтали только об одном, поскорее отправиться на войну, потому как только там, в боевой обстановке они могли надеяться на послабление и жить более или менее вольготной жизнью.

* * *

Вообще-то это село тянуло на эдакий небольшой город, потому как никто из живущих в нем никогда не пахал землю, этим занимались крестьяне, проживающие в раскинувшихся окрест фермах. Принцип прост, один род, одна ферма и в основной своей массе это арендаторы на землях барона. Есть и свободные, которые обрабатывают свою землю, но таких мало и год от года становится все меньше, неурожаи, падеж скота, потеря кормильца, все это ведет к недоимкам по налогам и как следствие к утрате земли. Большинство остаются в своих же домах, вернее в домах некогда принадлежавших им, но на этот раз они уже выступали в качестве арендаторов.

А в этом поселении как-то уж так традиционно сложилось проживали одни ремесленники. Повелось это издавна, еще три века назад предок нынешнего барона, в деревне при замке стал селить лишь мастеровых, рассудив, что крестьянам лучше быть поближе к своим полям. К тому же продукция мастерских приносила более ощутимый доход, нежели взращенная на полях. С веками деревня разрослась в село, со своей церковью и устоявшимся укладом, с районами, где преобладали те или иные ремесла. Здесь не было прославленных мастеров, они предпочитали селиться в больших городах, а то и столицах, но никак не в глухом селе, но и те кто были, не зря ели свой хлеб, производя вполне приличную продукцию. Так например был целый квартал, где несколько домов занимались изготовлением карет, в основном уходивших на продажу в славенские княжества. Этим дикарям пришелся по душе западный вид транспорта и они давали весьма приличную цену. Вот и ладили элитные повозки для них, хотя торговать с ними открыто не получалось и не один каретник не сказал бы, что готовит свой товар именно для славен. Все знали куда пойдет продукция, но упорно делали вид, что ничего подобного не происходит. Торговцы проводили свой товар до потребителя через Латгалию или Фрязию, с другой стороны иначе никак, потому как иной переправы не было.

Вообще-то дурацкая ситуация, которая была во вред и Гульдии и Брячиславии, потому как в продукции друг друга они нуждались, но вынуждены были торговать через подставных лиц, наживавшихся на перепродаже. Но вражда была давняя и крепкая.

Имелся в селе и оружейный квартал. Опять таки ничего выдающегося, но оттуда выходили весьма добротные мушкеты и пистоли. Были и пороховых дел мастера, а вот тут пожалуй имелся и выдающийся дом, потому как уже сотню лет его представители изготавливали порох по собственному рецепту который держали в секрете. Мелкозернистый, он сгорал настолько полно, что практически не оставлял нагара. Великолепный порох, такого больше нигде не делали.

Одним словом по всему выходило, что село могло претендовать на статус города, но таковым не обладало, как не обладало и городскими стенами. Баронский замок, как и века назад возвышался на господствующем над местностью холме, являясь оплотом безопасности поселения. Народ здесь жил весьма зажиточный, с другой стороны и прижимистый, как и все гульды, но может за развлечения они не пожалеют монету.

На центральной, рыночной площади сегодня был ажиотаж, потому как циркачи не часто забредают в эти края, а то, что вытворял этот акробат было достойно, чтобы остановиться и поглазеть на происходящее. Виктор старался от души, не рассчитывая на достойный заработок, он питал надежду получить несколько иную плату. В виде информации.

Славенину появляться в Гульдии вообще-то не рекомендовалось, уж больно их здесь не любили, но Добролюб видно в роду имел кого-то из иноземцев, потому как вполне мог выдать себя за фрязича, к тому же как выяснилось он довольно прилично разговаривал на их языке, не без акцента, но сколько народу сможет уличить его в этом здесь.

Интересно, чего это гульды так недовольны тем, что циркачи и комедианты стараются не появляться в их землях. Как оказалось не такие уж они и ханжи и с удовольствием взирали на представление, охая и ахая от охватившего их возбуждения. Это же с ума сойти, что только не вытворял этот человек у которого казалось бы отсутствуют кости. Продолжалось это до той поры, пока не пришло время Виктору пойти по кругу с перевернутой шапкой в руках. Конечно он старался всячески не подавать виду и сохранял мину с приклеившейся лебезящей улыбкой, но то как эти селяне быстро начали расходиться по окончании представления не могло не вызвать презрения. Стало быть халяву любим. Едва ли треть осталась и бросила акробату мелкую монету, причем они сделали это с таким видом, будто как минимум одаривали его золотым, всего заработка в перерасчете вышло едва ли десять копеек. А ведь у суетливо прячущих взор и спешно уходящих людей были деньги, людей с достатком видно, но вот платить за то, что никак нельзя взять в руки они считали неправильным. А хорошее настроение в руках не подержишь.

Как ни странно, но в трактире ему были рады. Виктор припомнил трактирщика, он был среди зрителей и оказался среди тех немногих, которые не побоялись расстаться со своими кровно заработанными денежками. Едва он оказался на пороге, как хозяин тут же подошел к нему и взяв под руку поволок к дальнему столику, у него был разговор к этому акробату, а потому незачем остальным слушать его, не хватало, чтобы у него украли идею.

— Как тебя зовут, акробат?

Трактирщик говорил на фряжском с сильным акцентом, даже посильнее чем у Добролюба, но оно и к лучшему, значит некому будет его изобличить. С другой стороны то, что хоть кто-то говорит на этом языке уже было удачей, здесь с образованностью было несколько сложно, а уж с изучением иностранных языков и тем паче.

— Виктор.

В западных странах не видели ничего предосудительного в том, чтобы называться именами полученными при крещении. Разумеется, они тоже были суеверными, как и все в средневековье, и верили во многое, но вот того, что истинное имя нужно скрывать не придерживались. Так что Волков просто назвался своим настоящим именем, случись и у него не выйдет никакой заминки, зачем городить сложности, где можно обойтись простым решением.

— А меня Марис. Я вижу Виктор у тебя не больно-то ладится с заработком?

— Да-а-а уж, — не удержался он от горькой ухмылки. — Говорили мне, что в Гульдии циркачам заработать очень сложно, но я не верил. Столько сколько сегодня, я зарабатывал даже если задерживался на одном месте течении недели, я не говорю о столице. А у славен…

— Про славен тут лучше не говори. Не любят их у нас. Хм, даже каретники, хотя все знают, что денежки к ним текут по большому счету именно от славен.