Когда мы выпали наконец на землю, земля повела себя самым свинским образом. Закачалась она под нами, ходуном заходила. А следовало бы лежуном лежать, как и полагается порядочной земле.

Пришлось уцепиться друг за дружку. Утвердиться в вертикальном положении. Осмотреться. И с трудом подавить в себе желание ринуться обратно в катафалк, визжа и толкаясь локтями.

Потому что вокруг нас собралась, радостно демонстрируя не оскверненные стоматологом зубы, целая толпа Гнусняков-скотиничей. И роднили их не только зубы. А и то, КАК они их скалили. Сомнений по поводу глубинного смысла этих рекламных улыбок не оставалось ни у меня, ни у Таньского. Мы судорожно сцепились ладонями, стараясь смотреть на подступавших все ближе и ближе самцов мужественно и с презрением.

Но мальчонкам, похоже, было абсолютно наплевать на сложную гамму чувств, озарявшую наши лица. Поскольку лица сейчас волновали их меньше всего. Возникло ощущение, что по телу ползают целые полчища слизней, настолько липкими и отвратительными были взгляды этих членистоногих.

– Ну что, подруга, похоже, тут нам и трындец пришел, – одними губами произнесла Таньский. – Как бы умудриться сначала умереть?

– Надо мыслить позитивно, – сглотнув тугой комок страха, мешавший дышать, ответила я. – Будем драться. Авось что и получится. Ногти, надеюсь, еще все целы?

– Почти.

– Тогда держимся спина к спине, главное, чтобы нас не вырубили, как в редакции. Задача ясна?

– Да.

– Тогда до встречи.

– Пока.

И мы заняли оборонительную позицию, которая, правда, почему-то вовсе не заставила толпу в ужасе расступиться. Наоборот, оживленный ропот и похрюкивание прокатились по этому стаду. Они сомкнулись потеснее и придвинулись поближе. К зрительному восприятию добавилось обонятельное. Я немедленно пожалела, что у меня нет насморка, – не хватало еще шлепнуться в обморок от этой вони!

Особь, стоявшая ко мне ближе остальных, протянула волосатую грязную конечность по направлению к… Ну, там, чуть глубже, сердце еще расположено. Пощупать захотел, оценить? Н-на! Особь с неожиданным для такого здоровяка поросячьим визгом отдернула украсившуюся чудесными кровавыми полосами руку. Нет, все же соленая вода, воздух и солнце действительно замечательно укрепляют ногти!

Сзади послышался возмущенный вопль бабуина. Ага, кто-то посмел покуситься на Таньского.

Возмущенная таким неспортивным поведением жертв толпа разразилась угрожающими криками и, возбужденно размахивая руками, придвинулась к нам вплотную. Потоотделение у них, похоже, тоже от возбуждения усилилось. Волна оглушающей вони захлестнула нас, глаза заслезились.

Не смей падать в обморок, сейчас начнется!

Мы с Таньским, казалось, срослись спинами и стали сиамскими близнецами Ань и Тань, которым в данный момент не нужен был даже самый лучший в мире хирург. Разделяться в наши намерения не входило.

А вот что входило в намерения окружавших нас джентльменов, было ясно без слов. Языка жестов было вполне достаточно. Картина вырисовывалась довольно любопытная, но одновременно и удручающая. Такого жуткого падения нравов и тяги к извращениям я даже не могла представить!

Помня участь первого, пожелавшего отведать новую дичь, ребятки решили сменить тактику и навалиться всем скопом. Но фишки, то есть мы, ложиться не собирались в принципе. Налицо был вопиющий конфликт. И, надо сказать, вопил он прегадостно. А про вонь я уже говорила.

Внезапно откуда-то с периферии толпы раздался невразумительный рык, а затем выстрел. Стая павианов, достигших половой зрелости, на секунду притихла, а затем нехотя расступилась.

Сквозь образовавшийся узенький и кривенький тоннельчик к нам неспешно направлялся новый персонаж. Вероятнее всего, вожак стаи. Нет, он вовсе не отличался величественной поступью и мудрым взором. Впрочем, чистотой и опрятностью тоже. В этом отношении он был един со своим сбродом. Борода, заботливо укутавшая лицо хозяина так, что без шерсти остались разве что глаза, очень подозрительно шевелилась. Что было тому причиной – оживленная мимика или насекомые, – понятия не имею. Погрузиться в спасительные размышления на эту тему времени не было.

А лидерство подошедшего угадывалось по размеру

а) золотой цепи на шее;

б) пистолета;

в) кулаков.

Возможно, были и скрытые причины, но в любом случае павианы слушались своего вожака, который в данный момент, поочередно показывая то на меня, то на Таньского, что-то громко бухтел.

Судя по разочарованию, с удивительной прытью расставившему крестики-отметки на прелестных лицах этих романтичных юношей, наше нежное свидание с ними сегодня явно не состоится.

Возмущенно ворча, самцы стали расползаться по своим норам. Их нечуткий главарь, повернувшись к нам, выдал относительно понятную фразу на языке, родственном английскому. Может, в его представлении это и был английский, во всяком случае, разубеждать парня мы не стали. Понятно – и ладно. Правда, понимать пока особо нечего было. Нам сообщили, что сей гордый представитель человекообразных откликается на имя Рашид. И что мы должны подчиняться ему беспрекословно.

Напряжение, судорогой связавшее нас, все еще не отпускало, поэтому полемизировать с Рашидом мы не стали, а лишь молча кивнули.

Потом нас отвели в… Понятия не имею, как называется эта халабуда в действительности, но больше всего это походило на творение свихнувшихся термитов, построивших дом из тряпок. Но, что в данный момент было для нас самым главным, там было относительно чисто, сухо и, ура, пусто! Мы остались в этом клоповнике одни, полотняные стены и крыша создавали видимость защищенности, и потому, едва наши добрые стражи, втолкнув нас туда, убрались, недовольно лопоча, мы с Таньским обессиленно рухнули на землю.

И слегка расслабились. Совсем чуть-чуть. Помедитировали, вышли в астрал, там побродили. Развеялись. Правда, когда Таньский начала выдавать совсем уж жалобные поскуливания вперемешку с причитаниями, я, как более стойкая и закаленная предыдущими приключениями личность, вытерла краешком майки зареванное лицо и, судорожно вздыхая, прохлюпала:

– Ладно, Тань, отдохнули – и хватит. Поверь, чем дольше будем себя жалеть, тем хуже будет.

– Но ведь они… Хали… Нас чуть… Ой, не могу!

– Очень вразумительная и содержательная речь. – Вот же какие противные эти глаза, и откуда там столько слез? Вытираешь их, вытираешь, а источник все не иссякает! – Ну все, все. Имей ты совесть, наконец! Я только начну успокаиваться, а тут твой скулеж! Таньский, пойми, если мы сами себе не поможем, не найдем выхода, нам вряд ли кто поможет. Лешка нас просто не найдет, а твоему Хали и самому помощь нужна, забыла?

– Да, да, точно, – торопливо закивала подружка, тыльной стороной ладоней пытаясь осушить глаза. Учитывая, что утром Таньский блистала тщательно наложенным макияжем, сейчас у нее на лице был полный сюр. – Надо помочь Хали. А для этого надо поскорее отсюда выбираться. Давай сейчас, а?