расследование. Так ведь нет. Съёмочную площадку начал атаковать нескончаемый поток ответственных товарищей. Всех их нужно встретить, уделить время и ответить на однотипные вопросы, при этом выслушивая их авторитетное мнение.

В итоге, на третий день я психанул, послал всех лесом и занялся съёмками. В качестве ответственного лица назначил упирающегося и всячески отбрыкивающегося Каплана. Но я пошёл бюрократическим путём и провёл всё документально. Имею право, как директор ТО, хоть раз проявить волюнтаризм и самодурство? И работа сразу закипела. Мы ещё сознательно оградили съёмочную площадку, пуская гостей только к опоре ЛЭП, сгоревшему самолёту и офису, где засел обиженный на весь свет Израилич.

Последней каплей, выведшей меня из себя, стал визит одной дамочки из Краснодарского крайкома. Эдакая грымза, но хорошо и модно одетая, тщательно скрывающая свои эмоции. Более получаса я распинался, рассказывая ей о произошедшей ситуации, а в ответ получил огорошившее меня заявление.

— Это правда, что на вверенной вам территории группа лиц организовала совершенно аморальный пляж? Как это понимать? Кто вам позволили устраивать разврат и бордель, тем более в нашем крае? И ведь пилот разбился именно из-за этого.

Я не стал ничего отвечать моралистке, а просто вышел из дома. Мадам ещё чего-то пыталась верещать, но мой мозг уже переключился на то, как избавиться от этой дичи. Лучше всего прошла встреча с энергетиками. Они, кстати, через день восстановили ЛЭП и дали району свет. На их вопрос, кто будет возмещать убытки, я ответил — пилот Бурундуков. Мол, мы собираемся подавать на него в суд за разбитый самолёт и сожжённое имущество. Народ подумал и решил пойти таким же путём.

А затем я переложил всё на Каплана и форсировал съёмки. Работали с самого раннего утра и даже вечером под светом прожекторов. Главное — удалось сделать просто сумасшедшие кадры с падающими бомбами. И это несмотря на то, что командующий авиации СКВО прислал грозную бумагу с запретом полётов до особого разбирательства. Но этой бумажкой я морально подтёрся и продолжил съёмки. Мин Обороны наши расходы из-за простоя оплачивать не будет. Мы и так должны уже отправить большую часть техники по адресатам. Но пришёл приказ из Минкульта пока оставить всё на месте. А это ведь сорванные договора с железной дорогой и автоперевозчиками. Неустойка небольшая, но надо будет договариваться о новых датах. В СССР же дефицит со многими вещами, в том числе вагонами и фурами. Вот Каплан «обрадуется» новой проблеме.

Ко всему прочему, у нас запланирована озвучка уже смонтированных кадров. И через десять дней весь коллектив должен быть в Москве. С учётом того, что будут работать сразу две группы актёров дубляжа — советская и французская, то я вообще не знаю, как выкручусь. В принципе, фильм уже готов процентов на девяносто восемь. Осталось смонтировать часть кадров, чем должен заняться Зельцер, которого я решил отправить в Москву заранее. Ну и звук. Ещё будет проблема с эпизодами, которые потребует вырезать комиссия. Может, Дино с французской стороной тоже захотят убрать какие-то моменты. Для этого мы и отсняли материала чуть ли не на три полноценные картины.

Только всё упирается в эту долбанную комиссию, вернее, в её отсутствие. Ещё к нам должен приехать Гена Ясный со своей группой. Так как основную звуковую дорожку даёт ВИА «Рассвет», то мы договорились, что музыкантам необходимо погрузиться в процесс съёмок. И просто полетать на самолётах времён ВОВ, почувствовав ситуацию изнутри. Дабы не ломать график весьма популярной группы, поездка была совмещена с турне «рассветовцев» по Черноморскому побережью. Чёс никто не отменял, а именно у ресторанно-дискотечной публики Гена был безумно популярен. Думаю, аншлаги ребятам обеспечены.

Тут ещё поползли разнообразные слухи о событиях в Чехословакии. Часть наших умельцев соорудила приёмник, и слушала вражеские голоса. Думаю, именно по этой причине Москве сейчас было не до всяких происшествий на какой-то съёмочной площадке. А ведь произошедшее — немаленькое такое ЧП. Ведь дело касалось иностранных граждан. То-то наш куратор от КГБ ходит в последнее время с кислой мордой. Ему происшествие точно с рук не сойдёт. Ведь его можно характеризовать, как теракт. А это уже совершенно иная статья и разбирательства.

В итоге, когда я плюнул на всё и решил самостоятельно сворачивать съёмки, пожаловала ответственная комиссия. И её состав не предвещал нам ничего хорошего. Формально её возглавлял представитель «Госкомитета по труду» из Москвы, как ведомства, отвечающего за технику безопасности. А также в состав опричников вошёл второй секретарь Краснодарского крайкома, зам главы краевого КГБ, представитель прокуратуры и многочисленные фигуры помельче, вроде инженера от местных энергетиков.

Сначала ответственные товарищи внимательно осмотрели место аварийной посадки, затем съездили к восстановленной ЛЭП. Эти деятели не удержались и даже посетили пляж, который из нудистского превратился в обычный. Там и сейчас загорали девушки, свободные от работы, что вызвало возмущение тётки-моралистки, которая была в составе комиссии. Так как на съёмочной площадке нормального помещения не было, то мы поехали в здание совхозного клуба. Кроме меня, приказали ехать Каплану, командиру отряда пилотов и главному технику, обслуживающему самолёты.

Хорошо, что хоть товарищи не стали ломать комедию и сразу выложили мне все обвинения. Чего там только не было — несоблюдение ТБ, моральное разложение коллектива, нанесение ущерба социалистической собственности, халатное отношение к обязанностям и ещё много всего.

— Знаете, Мещерский, — прокурор решил, что клиент созрел и испуган, значит, пора меня потрошить, — Выдвинутые обвинения тянут лет на восемь, если не больше. Поэтому предлагаю вам сознаться в предъявленных обвинениях, а далее прокуратура возьмёт всё в свои руки.

Демонстративно не смотрю на товарища в тёмно-синем мундире и обращаюсь к главе комиссии.

— Прошу зафиксировать факт запугивания и совершенно оскорбительной формы ведения беседы. Я пока даже не обвиняемый, поэтому прошу без «граждан» и тем более тыканий. Если я сейчас встану и выйду из помещения, то вы мне ничего не сможете сделать. Может быть, потом — но не факт. Поэтому предлагаю разговаривать конструктивно. А запугивать вы будете шпану, которая в подворотнях трясёт деньги с пьяниц.

Надо было видеть рожу прокурорского, который стал напоминать варёного рака. Я тем временем продолжил, пока комиссия была в явной растерянности.

— Человеческий фактор никто не отменял. У Бурундукова могло случиться временное помутнение рассудка. Заодно не мешает проверить справку, которую ему выдала комиссия. Я могу назвать десятки причин его неадекватного поступка. Но причём здесь съёмочная группа? Из СССР чуть ли не каждый год за рубеж бегут военные лётчики. Может, тогда начнём расстреливать Главкома ВВС и его замов, при которых