Почти сразу же наша пехота опять ринулась на штурм сопок. И вновь расчеты нашей минометной батареи поддерживали ее огнем, и довольно-таки успешно, что не могло не вызвать раздражения у японцев. Только теперь они не перешли в контратаку, а отправили в наше расположение «посланца», но не простого, а особого: тогда-то мы впервые увидели «камикадзе», который должен был покончить с батареей. Это был по пояс обнаженный человек, обмотанный японским флагом, с прикрепленным к животу деревянным ящиком со взрывчаткой. Смертник, стараясь быть незамеченным, пригнувшись, мелкими перебежками приближался к нашим позициям. И хорошо, что мы его заметили и на подступах к батарее уничтожили осколочной миной. А то наделал бы бед, если бы успел добежать.

А сколько потом было таких боев!

Навсегда я запомнил день, когда перед военным парадом по случаю капитуляции Японии командир вручил мне, простому крестьянскому парню, медаль «За отвагу» номер – № 3349564!..»

«Наши боевые действия в горах Большого Хингана были рассчитаны на пятнадцать дней. Но мы двигались быстрее и жгли горючего гораздо больше, чем предполагалось. Фронтовые склады отстали, поэтому горючее доставлялось самолетами.

Впереди трудный путь по сложной горной местности, а горючее кончилось. Оставлен запас на случай внезапного боя. Нужна мало-мальски пригодная площадка для посадки самолетов и принятия горючего. С этой целью в горы направлена группа танкистов и десантников в составе десяти человек.

В пути группу подкараулили и внезапно окружили хунхузы. Одеты они в длинные халаты, на головах шляпы. Хунхузов человек пятьдесят. Эти бандиты, привыкшие нападать из-за угла, не только жестоки, но и трусливы. Случалось, зазевается часовой или проявят на привале советские воины беспечность, хунхузы тут как тут. Подкрадутся по-воровски и с жестокостью, присущей только варварам, расправятся со спящими воинами. Но открытых схваток с нашими ребятами они избегали.

На этот раз гвардейцы вовремя заметили бандитов. Залегли. А когда те подошли ближе, открыли по ним прицельный огонь. Несколько бандитов были сражены меткими выстрелами, остальные заметались в панике, побросали оружие. Наши ребята потерь не имели.

Приняв горючее и боеприпасы, доставленные самолетами, танкисты с шутками и прибаутками заливали опустевшие емкости. Бочки тяжелые – литров по двести, ворочать их приходилось всем экипажем.

Все шло хорошо. Работа подходила к концу. От походной кухни распространялся вкусный запах, возбуждавший и без того сильный аппетит. Ребята трудились с огоньком. Они понимали, что впереди большой и нелегкий путь.

В это самое время разведка принесла тревожные сведения. На нашем пути встала гряда непроходимых сопок, рассеченная глубоким ущельем. По заключению разведчиков, преодолеть эту преграду может лишь пехота. Что касается танков, то для них ущелье совершенно непроходимо. Японцы не обороняли ущелье, так как были уверены, что здесь не пройдут не только танки, но и пехота. Комбриг Лаптев спросил Новоселова, что он думает по этому поводу.

– У нас одна дорога – вперед! – ответил комбат. – Разрешите, товарищ полковник, батальону идти головным.

Дав несколько советов, комбриг приказал Новоселову начать движение.

Колонну батальона возглавили самые опытные механики-водители. В их число попал и Робышев из моего экипажа. Пройдя первый километр, мы поняли, что время и природа поработали здесь основательно. Все ущелье – сплошные повороты, то пологие, то крутые. Ныряем из одних «ворот» в другие. Чуть не рассчитаешь, ошибешься всего на несколько сантиметров – тут же врежешься в гранит. Дно этого узкого и полутемного коридора ухабистое, ямы заполнены водой. Над нами угрожающе нависают голые каменные глыбы.

Для движения по ущелью необходимо в совершенстве владеть приемами управления машиной. Этого нашим танкистам-ветеранам не занимать. Большой опыт накоплен на полях сражений с фашистской Германией, особенно при преодолении Карпатских гор.

Колонна ломаной цепочкой растянулась по ущелью, наполнив его ревом моторов и лязгом гусениц. Глаза слезятся, в горле першит от едких, удушливых выхлопных газов. «Тридцатьчетверки» упорно пробивают себе путь вперед, порой становясь на дыбы или кренясь то на один, то на другой бок. Вода под гусеницами клокочет и пенится, обдавая холодным душем сидящих на броне десантников. Кажется, что мы находимся в огромном бурлящем котле. Но ребята, несмотря на невероятно трудные условия, сохраняют присутствие духа, подбадривают друг друга шутками и прибаутками.

Никогда не унывающий Владимир Моисеевич Торбан, командир роты управления, тронув Рулева за плечо, продекламировал лермонтовские строки:

– В глубокой теснине Дарьяла, где роется Терек во мгле…

А Рулев ему в тон пушкинские:

– Где мчится Арагва в тенистых брегах, и нищий наездник таится в ущелье, где Терек играет в свирепом веселье…

Уже более четырех часов танки пробиваются по ущелью. Еще несколько усилий, и машины вырываются из давящих гранитных стен, из царящего здесь мрака. Глаза внезапно ослепило яркое солнце. Оно быстро обогрело и обсушило десантников. А в ушах еще долго не утихает гул моторов и скрежет металла.

Перед нами раскинулась относительно ровная местность. Впереди просматриваются ближние и дальние высотки, труднопроходимые топи, покрытые мелким, чахлым кустарником. Времени в обрез. Новоселов и Ширяев изучают по карте обстановку. Пока подтягиваются главные силы бригады, помпотех Гусаченко и экипажи готовят танки к новому бою.

Спустя некоторое время поступает команда:

– По машинам! Заводи!

Снова гудят двигатели, снова машины быстро катятся вперед, лавируя между высотками и солончаковыми топями. Над нами все чаще и чаще появляются вражеские самолеты-разведчики.

Вскоре головной походный дозор доложил: японцы сосредоточивают танки, артиллерию и готовятся преградить нам путь. Комбриг развернул бригаду в боевой порядок и повел ее в атаку. Дав залп из пушек, наши танки устремились вперед.

Японцы были застигнуты врасплох. Они не ожидали, что мы ударим по ним так крепко и стремительно. Среди пустынных сопок и топей, где раньше редко ступала нога человека, остались догорать бронированные коробки подбитых танков и автомашин противника. Там и тут – короткоствольные гаубицы, вдавленные гусеницами «тридцатьчетверок» в землю. Враг под напором наших войск поспешно отступает.

Под проливным дождем вновь началось наступление. Нам предстояло за несколько суток завершить форсирование Большого Хингана и с боями пройти трехсоткилометровый путь. В назначенное время мы вышли к железнодорожной магистрали Бэйпин – Чанчунь. Началась массовая сдача в плен японских солдат и офицеров. Сокрушительные удары, нанесенные советскими войсками по Квантунской армии, сыграли решающую роль в разгроме милитаристской Японии.