До комнаты я ходила на ватных ногах. Димка бубнил очередное нравоучение из своего десятитысячника, я даже слова поперек не сказала. Уже не подвергала сомнению Натальино высказывание. Ревновать Димку даже и не думала. Стал бы он так возмущаться моему «несвоевременному подъему», если бы не был уверен, что до этого я улеглась. Объяснение одно: в доме вместе с нами находится хитрая бестия, неизвестно какого пола. И нацелена она на убийства. Решив предпринять очередную вылазку «на дело», особь едва не попалась на глаза Наталье и Костику. Как раз в тот момент, когда они из кухни направлялись в комнату. По дороге «единство противоположностей» обсуждало необходимость проведать «отщепенку», удравшую к мужу. Преступнику срочно надо было скрыться. Зная, что меня на месте нет, особь нырнула в комнату, залегла на кровать и затихла, имитируя сон…

Я всполошилась. Если преступник знал, что меня нет на месте, значит, он поднимался на второй этаж, когда я там вольготно рассиживалась на полу, пытаясь бороться со страхом. Выходит, я ему помешала. Он вынужден был спуститься и выждать внизу, чтобы повторить попытку. Вторая попытка закончилась вынужденной посадкой на мою половину кровати. И как я теперь буду на ней спать?.. Так! Это обстоятельство вторично. Первично другое: зачем ему был нужен второй этаж? Однозначно: чтобы угробить Юрия Васильевича. А если этот преступник и был Юрий Васильевич? Так, так, так… Расположил нас к себе своими откровениями, сымитировал сердечный приступ, обеспечив им себе алиби. Мы, две здоровые дуры, помогли ему скоротать время до запланированного им часа «Х», он сделал вид, что заснул, и мы ушли. Потом… Хотя это можно пропустить. Итак? Мои собеседники удрали, а я осталась сидеть в конце коридора спиной к дедулиной двери. Он вполне мог выйти на цыпочках, спуститься… Лестница, кстати, все время поскрипывала. Спустился, чтобы отправить на тот свет Джульетту, а заодно и Надежду. Димка сказал, что против нас любое снотворное бессильно. Следовательно, он их им угостил. Да, но в таком случае Юр Вас должен был бесшумно вернуться обратно. Неужели же я так долго сидела истуканом? Возвращение Ткачуков… Интересно, а чего это они среди ночи разгулялись? Домой не могли попасть! Ключ, выпавший из дверного замка… Что, если он у них был изначально? Тогда почему они его выложили на подоконник? А в подтверждение невозможности попасть в закрытый дом! Закрытый с улицы! Допустим, это правда. Но в таком случае кто-то же из нас должен отсутствовать. После окончания мимолетного визита в нашу комнату Наташки и Костика преступник сбежал, закрыв за собой дверь. Во избежание погони. Нет, какая погоня, если его никто не видел? Надо пересчитать наличность. Если все гости в наличии — Ткачуки врут. Но откуда в таком разе второй ключ?

— Ты долго будешь ворочаться? По-моему, ничего обидного я тебе не сказал, чтобы отмалчиваться. На правду вообще не стоит обижаться. В чем дело?

Я опешила, поняв, что лежу в кровати. Пожалуй, ворчливый тон мужа еще никогда так меня не раздражал. С трудом подавила желание высказаться. «Отмалчивается!» Да человек счастья своего не понимает. Такого бы сейчас наговорила! Мешает самокритике, а с ней ни одна его нотация не сравнится. Это ж надо быть такой исключительной бестолочью! Не заметить, как разделась и улеглась! Причем на то самое место, где лежал или лежала…

Меня мигом сдуло с кровати. Не обращая внимания на Димкины приглушенные вопли, я включила свет и принялась изучать свое спальное место. Ничего криминального или просто заслуживающего внимания не нашла и обреченно плюхнулась в кресло.

Муж всерьез озаботился и, как следствие, смолк. Подошел и приложился к моему лбу губами. Мою попытку отклониться расценил как великую обиду. А потому повторился. Мягко и задушевно. Умела бы плакать — обрыдалась.

— Иришка, маленькая моя, ну что уж такого из ряда вон выходящего я сказал? Хочешь водички? Сбегаю сей момент.

Я отрицательно помотала головой, а он, стоя передо мной на коленях, продолжал оглашать весь список благодеяний, которые немедленно готов осуществить, отчего мне становилось все хуже и хуже. Хотелось прервать этот поток подвигов. Я их не заслужила.

— Да мне совсем не обидно, Димочка, — еле-еле проскрипела я и тяжело вздохнула, старательно избегая прямого взгляда Димкиных распрекрасных глаз. — Просто… — не зная, что соврать, я брякнула правду, ибо она меньше всего походила на реальность, — …я еще вообще не ложилась. Мало того, даже в комнату не заходила. Караулила наверху состояние здоровья Юрия Васильевича, вниз спустилась не больше десяти минут назад, что могут подтвердить Ткачуки. Так что в кровати к тебе присоседился кто-то другой.

— Кто? — Димкина физиономия поглупела до невозможности, но насладиться этим зрелищем не удалось. Он слишком быстро пришел в себя. — Что-о-о?! Это ты специально сейчас придумала?

— Спроси у Натальи и Константина. Оба видели рядом с тобой неопознанный лежачий объект, занявший мое законное место, в то время как я торчала наверху. Не мешало бы проверить, у нас все дома?

— Утром разберемся, — властно скомандовал муж и, немного смягчив тон, спросил: — Надеюсь, ты не думаешь…

— Надейся, не думаю, — искренне ответила я и чмокнула его в макушку, порадовавшись, что лысиной пока и не пахнет. Не стоит ему быть умнее, чем он есть.

Вставать не хотелось. Ночное заседание на сквозняке обеспечило насморком, а средства для борьбы с ним в Димкиной аптечке не было. Я лежала и от души жалела себя, а во вторую очередь Димку. Поддавшись моим уговорам, муж обегал ночью все комнаты и, убедившись, что все обитатели дома в наличии, целости и сохранности, разбрюзжался до невероятности. Готовности к подвигам ради меня как не бывало.

Из кухни доносились взрывы смеха. Наташка веселила Ткачуков и Надежду рассказами о своей юности. Костик еще почивал. Промаявшись до рассвета в кресле, придвинутом Наташкой к двери, вспомнил, что умные люди из двух зол выбирают меньшее. Плюнув на похождения покойницы, перебрался на ее кровать и заснул сном праведника.

Юр Вас счел своим долгом каждые пять минут справляться о моем самочувствии. В итоге мне совсем похужело. От бесконечно прерываемых попыток вздремнуть разболелась голова. Я стойко мучилась, полагая это справедливым возмездием за головную боль, причиненную Джульетте. Утром заглянула к ней очередной раз попросить прощения и испугалась содеянного больше, чем накануне. Вид у нее был страшный. Синяки вокруг глаз казались черными провалами на бледном лице. Вылитая гоголевская панночка на пути к ведьмовскому совершенству. Тем не менее она мне мило улыбнулась и, наказав «не париться», добродушно послала к черту. Я быстренько подчинилась. Еще не хватало наградить ее простудой. Не грипп, конечно, но, на мой взгляд, тоже передается воздушно-капельным путем. Из вредности.

Безделье утомляло. Утром Димка долго пытал Наташку, заставляя признаться в том, чего не было — в розыгрыше с использованием «надувной» женщины, и уверял, что мы его почти «надули». Еще бы немного и поверил. Пытка обернулась всполохом Наташкиного негодования, и она, в свою очередь, обвинила его в том, чего не было. Обозвав извращенцем, заставляла признаться, что он просто смакует ситуацию с «подкидной» дамой. Расплевались вдрызг, после чего Димка пошел выводить нас на чистую воду к Ткачукам. Правда восторжествовала, но вышла мне боком, ибо муж потребовал объяснения, какого лешего я торчала ночью на полу, да еще застеленном чужими спальными принадлежностями. Шмыгнув заложенным носом и пробормотав с прононсом, что там не было знака «Стоянка запрещена», я отвернулась, предоставив ему возможность самому докопаться до истины. Это нетрудно, достаточно помириться с Натальей. Не хотелось самой себя выставлять дурой. Пусть уж это сделает Наташка. Тогда он наверняка меня пожалеет. А потому как не сам обозвал.