Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы его видите? — крикнула им Роуз.
— Видим, — закричали все друзья Лили в ответ, пораженные и восторженные таким редким зрелищем.
Лайам взял Лили за руку. Они вместе сбежали по ступенькам, вниз по заросшему травой холму, к волнорезу, спрыгнули на берег и пробрались через валуны, чтобы быть рядом с Роуз. А совсем недалеко от берега плавал кит-белуха и внимательно смотрел на них своим темными глазами, самыми выразительными глазами, которые ученый когда-либо видел у китов. Лайам чувствовал себя так, будто его сердце было выставлено напоказ перед этим китом и всеми, кто хотел его рассмотреть.
— Это на самом деле она? — только и смогла выдохнуть Роуз.
— На самом деле! — подтвердила Лили.
— Теперь все будет в порядке, — произнесла Роуз.
— Мы вместе, — сказала Лили. — Это самое главное
Они услышали, как в доме зазвонил телефон, и Лили побежала, чтобы взять трубку. Потом Лайам различил ее громкий крик радости.
Он подпрыгнул, чтобы поймать ее, когда она, примчавшись назад, прыгнула с валуна прямо в его объятия.
— Бабушка! — закричала она. — Она проснулась!
Мэйв хотелось пить. У нее во рту все пересохло, будто она заблудилась в пустыне и вокруг не было ничего, кроме жара, поднимающегося из бесконечных желтых песков.
— Пожалуйста, дайте мне воды, — попросила она одного из врачей, суетящегося над ней и светящего ей в глаза маленьким фонариком. Она вдруг осознала, что эти слова были первыми, которые она произнесла за последнее время. Видение пустыни все еще не оставляло ее, и в голове, как мираж, мелькал образ Мары.
— Сейчас, сейчас, минутку. Вы можете сказать, как вас зовут?
— Мэйв Джеймсон.
— А сколько вам лет?
— Мне восемьдесят три года.
— Очень хорошо! — похвалил ее врач.
Он померил пульс, держа ее за руку, казалось, целую вечность. Разве он не знает, как чувствует себя человек, когда его мучит нестерпимая жажда? Кроме того, у Мэйв во рту был отвратительный химический привкус.
— Вы знаете, где находитесь?
Она недовольно поджала губы. Здесь он ее поймал. Последнее, что она помнит, — свой дом. Точнее сад, в котором она подрезала розы. С ней была Клара и кто-то еще. Но потом поднялся ветер и начался дождь — налетел один из тех противных северо-восточных штормов, когда ничего не оставалось делать, только сидеть дома, в тепле, слушая, как волны с грохотом бьются о берег. Она помнит, что накинула на плечи шаль, потому что озябла. Потом подошла к книжным полкам, чтобы выбрать хорошую книгу, которую приятно читать, сидя у камина. Там она заметила, что полки пыльные. Она стала их протирать…
Она оглянулась вокруг. Белые стены, флуоресцентные лампы, стерильная обстановка. Она решила рискнуть:
— В больнице?
— Правильно, — ответил врач. — Еще один вопрос. Вы знаете, почему вы здесь?
Тут она едва сдержалась и чуть не заплакала. Она вдруг вспомнила сны о Маре, которые ей недавно снились. Казалось, что тогда Мара была прямо здесь, возле нее. Она держала ее за руку, что-то шептала на ухо, обтирала ее влажной губкой. Мэйв казалось, что сюда приходила и Клара. Но ее визиты, скорее всего, были действительностью. Конечно, Клара обязательно бы ее навестила.
Однако сны о Маре… такие приятные сны о любви. Вспоминались их особенная связь, теснее которой и быть не может, все те секреты, которыми они делились в жизни, все те сады, которые они посадили, годы, в которые Мэйв наблюдала, как Мара растет и становится взрослой, самые прекрасные чувства, которые Мэйв испытывала к своей внучке. Но, кажется, это были всего лишь сны.
— Молодой человек, — окликнула она врача. Ее горло настолько пересохло, что она говорила хрипло и страшно, как ведьма в каком-нибудь фильме. — Вы обращаетесь со мной, будто я сумасшедшая.
Вдруг по телу прокатилась волна ужасного страха. Она, наверное, действительно сошла с ума. То впадая в сон, то выходя из него, постоянно мечтая о реальности, пытаясь вытащить Мару прямо из воздуха. А может, она помешалась, сама того не осознавая? Ей показалось, что ничего страшнее и быть не может.
— Ни в коем случае. Извините меня, я не объяснил, зачем задаю эти вопросы. Это просто тест на состояние умственных способностей. Понимаете, вы были в коме.
— В коме?! — вырвалось у Мэйв. Ее до некоторой степени даже восхитила эта мысль. Как драматично и в то же время интригующе. И уж во всяком случае, лучше, чем сумасшествие.
— Мы беспокоились о вас. Прошло уже больше двух недель.
— Боже мой! — воскликнула Мэйв.
Она почувствовала огромную радость, потому что узнала, что вышла из комы, и одновременно — внезапную слабость, потому что поняла, что вообще была в этом ужасном состоянии. Теперь эти сны о Маре стали ей понятнее. Может, она была в том самом «туннеле». Может, она шла к Свету, чтобы окунуться в ту любовь, которую она всегда испытывала к внучке. Именно эта любовь поддерживала ее все эти годы, пока она переживала за нее и скучала по ней.
— Что со мной произошло? Я попала в аварию?
И хотя она задала этот вопрос, но на самом деле ничего не помнила про аварию — никакого визга тормозов, никаких попыток свернуть в сторону, чтобы не сбить выскочившее на дорогу животное. Вообще ничего.
— Нет, миссис Джеймсон. У вас было отравление угарным газом.
«Тот самый вкус у меня во рту», — подумала Мэйв. Она попыталась облизнуть губы, но ее язык был совершенно сухим. Молодой врач был очень педантичен. Она видела, как он совещается с другим врачом, женщиной, и двумя медсестрами. Они все стояли в ногах ее кровати, оживленно беседуя и бросая взгляды на дверь. Казалось, они были очень взволнованны. Мэйв поняла, что в их больнице больные не каждый день выходят из комы.
Она откашлялась.
— Воды… — попросила она.
— Миссис Джеймсон, — сказала женщина-врач с кудрявыми темными волосами и мягкой улыбкой. — Я доктор Мид. У меня для вас хорошие новости. Очень хорошие, но я хочу убедиться, что вы готовы их услышать.
— Я всегда готова слушать хорошие новости, — сказала Мэйв, беря пластиковый стакан с трубочкой и начиная жадно пить.
— Это о вашей внучке, — проговорила доктор Мид, лучезарно улыбаясь и смотря на дверь.
Мэйв отдала доктору стакан. О, это было лучше всякой воды, лучше любого колодца, родника или реки, лучше любой капли дождя, когда-либо орошавшего ее сад. Это должен быть сон, но это была явь! Мэйв села на кровати и протянула руки.
— Мара! — только и смогла выдохнуть она.
В дверях ее палаты стояли врачи, пытаясь удержать Мару, но та не желала никого слушать. С ней были мужчина и ребенок, и вместе они прорвались через медперсонал. Мэйв услышала, как Мара начала всхлипывать, еще даже не дойдя до ее постели.