– Ты хочешь сказать, – насторожилась я, – что у коллекции прадеда сомнительное прошлое? Поэтому твой отец так осторожничает? Хранит все в тайне?

– Ни в коем случае, – энергично замахал головой мальчишка, – далеко не всем известно, что для частных лиц Карл Фаберже тайно выполнял заказы на пасхальные яйца, которые никогда не заносились в расходные книги или не документировались иным способом. Мой прадед был одним из почитателей таланта Карла Фаберже. Будучи довольно обеспеченным человеком, он делал много заказов на различные изделия задолго до того, как Дом Фаберже приобрел всемирную славу. И, конечно же, после.

Тарелки и стаканы на наших с Никитой подносах давно опустели, но мы продолжали сидеть за столиком. Правда, народу в кафе было совсем немного, так что мы явно никому не мешали и продолжали болтать.

– Только стоимость коллекции драгоценностей и ювелирных изделий представляет собой баснословную сумму плюс вклад. Могли бы жить безбедно и не работать…

– Не могли бы. И я, и отец любим свою работу. Любой труд должен вознаграждаться, но наше дело для нас не только способ заработать, скорее выразить себя, реализовать. Что до стоимости коллекции, то ты даже не представляешь, какие это деньги. И дело даже не в золоте и драгоценностях. Вещицы из ювелирного Дома Фаберже, особенно неизвестные доселе, могут стоить непредсказуемо дорого. Например, недавно в Россию вернулось деревянное яйцо без намека на роскошь, проданное в тысяча девятьсот семнадцатом году за двенадцать тысяч рублей, сегодня оно стоит несколько миллионов долларов.

Я кое-что прикинула.

– А почему ваша семья живет именно в Тарасове? Обычно обеспеченные люди предпочитают столицу, Питер или заграницу.

Никита пожал плечами:

– За границей мы бываем часто, отдыхаем, я учусь. Но жить отец, да и я тоже предпочитаем на родине. А что касается больших городов, – мальчишка ухмыльнулся, – это тоже часть завещания прадеда.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Из соображений безопасности. В случае революций или, например, войн жители больших городов первыми попадают под удар. А пока волна до провинции докатится, можно сообразить, что происходит, и меры принять.

Я ухмыльнулась:

– Похоже, что твой прадед был действительно выдающегося ума человек.

– Можешь даже не сомневаться в этом. Я подробно изучал документы и хроники того времени: есть версия, и она имеет под собой твердую почву, что Ленин устроил большевистский переворот с наскока, так сказать, толком даже не готовясь.

– Да, есть такое мнение: когда он, будучи за границей, услышал о первой революции, о том, что самодержец отстранен от власти и назначено Временное правительство, то сразу понял, что удачнее момента не придумать для захвата власти в свои руки.

– Не будь в России этого переворота, она могла бы пойти совсем по другому пути развития.

– Скорее всего, твой прадед просто перестраховался, он вряд ли мог предположить, что события примут именно такой оборот, – усомнилась я.

– Да, но в таком случае он просто уехал бы на время из Питера. А он сменил фамилию, собрал и вывез все ценные вещи, заметь, заранее. И в провинцию семья выехала, основательно подготовившись, не торопясь. Нет, прадед именно предвидел революцию и первые шаги мятежников от погромов до расстрелов знати.

– В этом вопросе нам не разобраться, поскольку прошли десятилетия и исходных данных никаких, только устный рассказ, что передавался от отца к сыну. Значит, спорить можно до бесконечности, но я останусь при своем мнении: думаю, что твоему прадеду оказалась доступна некая информация, из которой он сделал правильные выводы. Плюс грамотно проработал возможные варианты развития событий. Нас учили подобному, поверь, я знаю, о чем говорю.

В этот момент у Никиты зазвонил телефон. Он взял трубку, по кратким репликам я поняла, что звонил его дядя Артем. Значит, его самолет уже приземлился и нам пора.

– Дядя приехал, – порадовал мальчишка, едва я стала приподниматься.

– Да уж поняла. Скажи, Никита, а твой дядя тоже получил свою долю наследства прадеда? – продолжили мы разговор по пути к зданию аэропорта.

Мальчишка притормозил, сбившись с шага, и уставился на меня во все глаза:

– Женя, вот только не надо моего дядю подозревать ни в чем! Его и в стране-то не было…

– Я не подозреваю никого, – пришлось немного покривить душой, – вернее, подозревать – это моя работа, но пока что лично к твоему дяде претензий нет, а вот вопросы есть. Не только к нему лично, но и про него. Ведь ты сам не хотел мне рассказывать вашу семейную тайну, не только из-за данного отцу слова, просто не видел никакой опасности с этой стороны, так ведь?

– Ты права, не видел плюс не мог нарушить данного слова, не поговорив с папой. Отец продал всего три яйца Фаберже. Два в девяностых, на начало бизнеса, одно не так давно, когда понадобились серьезные вливания наличности на расширение. И каждый раз он был крайне осторожен, продавал через подставных лиц, не только не афишируя, а скрывая имя собственника.

– Чтобы не привлекать к себе внимания?

– Ну да, ведь неизбежно последуют вопросы. Появление никому не известных произведений знаменитого Дома Фаберже произвело бы настоящий фурор. А прадед строжайше завещал беречь семейную тайну. Поэтому отец был очень осторожен, например, последнее яйцо продавалось под названием «Яйцо Ротшильдов».

* * *

Бодрым шагом мы зашли в здание аэропорта и огляделись. Еще на подходе я заметила, что громадное стекло, разбитое пулей, предназначавшейся Никите по прибытии в город, заново вставили. Следов того происшествия нигде не наблюдалось. Кругом чистота и, как всегда, потоки спешащих в разные стороны людей. Мы заняли удобную наблюдательную позицию чуть в стороне от толпы встречающих и продолжили разговор:

– А зачем он вообще продавал? Мог ведь просто воспользоваться деньгами с вклада.

– Решил, пусть это будет своего рода неприкосновенный запас, и сумма, вырученная только за первое яйцо, значительно превышала немалую сумму вклада, так что тех денег все равно не хватило бы, – усмехнулся Никита.

Я удивленно присвистнула:

– Да, действительно, только узкий специалист в этой области может предположить стоимость подобного шедевра.

– И то примерно, ведь торги сами по себе могут дать неожиданный результат. Понятно только, что вещи эти очень дорогие. И прадед был опять-таки прав, когда требовал от потомков строгого соблюдения тайны.

– Никита, а ты давно знаешь про деньги и ценности?

Мальчишка усмехнулся:

– Лет с десяти примерно. Отец всегда посвящал меня в свои дела, так уж повелось. Так что в данном случае он нарушил распоряжение прадеда. Тот завещал, что информация о кладе вместе с реквизитами счетов передается отцом сыну в день совершеннолетия последнего.