Луизе» Генриха фон Клейста, стал обладателем «Песенки путешественника» Мендельсона, рукописей произведений Генриха Гейне «Дохнула стужей весенняя ночь» и «Силезские ткачи», рукописи «Изречений» Силезиуса, страниц «Оды к немецким республиканцам» Ф. Клопштока, «Речи мертвого Христа» Жан-Поля Рихтера.

О каждом значимом приобретении в коллекцию Цвейг непременно сообщал в Веймар Юлиусу Вале, с которым состоял в переписке до 1928 года, пока Вале не отправят с должности директора архива в отставку и не вынудят уехать в Дрезден, где он и скончается в 1940 году.

Я позволю себе еще раз обратиться к тексту трилогии «Борьба с демоном», вернее, к предисловию к этому изумительному «трехзвучию изобразительных опытов», где автор противопоставляет трем схожим образам, Клейсту, Гёльдерлину и Ницше, «как будто для них был составлен один гороскоп», противнику всего «вулканического» Гёте. Но противопоставляет, как сам говорит, «отнюдь не в смысле соперничества», а в смысле потребности ввести сильный «голос против»: «Гёте: произнеся его имя, мы уже назвали полярно противоположный тип, незримое, но мощное присутствие которого ощущается в этой книге… Только сравнение Гёте с его демоническими антагонистами, сравнение двух высших форм духовных ценностей проливает свет вглубь проблемы… Гёте затрачивает столько же героических сил на самосохранение, сколько поэты, одержимые демоном, – на самоуничтожение…

Жизнь Гёте – это стратегически обдуманное завоевание мира, тогда как они героически вступают в необдуманные схватки и, оттесненные с земли, бегут в беспредельность. Им надо оторваться от земного, чтобы стать причастными надмирному, – Гёте ни на шаг не отходит от земли, чтобы достигнуть беспредельности: медленно, терпеливо он притягивает ее к себе. Он действует, как расчетливый капиталист: ежегодно он откладывает солидную сумму опыта как духовную прибыль, которую он, как заботливый купец, аккуратно разносит по графам в своих “Дневниках” и “Анналах”. Его жизнь приносит доход, как поле урожай. Они же действуют как игроки: с великолепием равнодушия к миру они ставят на карту все свое бытие, все существование, выигрывая бесконечность и бесконечность проигрывая, – медленное накапливание дохода, собирание прибыли в копилку демону ненавистно. Жизненный опыт, в котором для Гёте воплощается суть существования, в их глазах не имеет никакой цены: страдание не научает их ничему, кроме обострения чувств, и они проходят свой путь мечтателями, потерявшими самих себя, святыми чудаками. Напротив, Гёте непрестанно учится, книга жизни для него всегда раскрытый учебник, требующий терпеливого, добросовестного усвоения, строка за строкой; он всегда чувствует себя учеником, и только на склоне лет он решается произнести знаменательные слова: “Жизнь я изучил. Боги, продлите мне срок!”».

* * *

Но вернемся к событиям первого визита Цвейга в Веймар. В те августовские дни 1911 года он встретился и с сыном директора Веймарского софийского фонда, писателем и переводчиком Эрнстом Шелленбергом (Ernst Ludwig Schellenberg, 1883–1964), который уже ранее оценил поэтические переводы Цвейга (особенно сборники Эмиля Верхарна) и назвал их в местной веймарской прессе «изысканными». В Германии Шелленберг славился не только переводами с датского и французского, но и знанием современной европейской поэзии, и с Цвейгом его сблизили как раз общая любовь к поэтическому дару Рильке и преклонение перед романом датчанина Якобсена «Нильс Люне». Шелленберг много времени посвятил исследованию истории литературы и искусства немецкого мистицизма и романтизма, на свои средства опубликовал письма немецкого художника Франца Хорни (1798–1824) и работы других забытых немецких поэтов-романтиков.

Вернувшись в Вену, Цвейг в качестве знака дружбы опубликовал в «Neue Freie Presse» положительный отклик на поэтический сборник Шелленберга и 9 сентября сообщил ему в отдельном письме: «Я до сих пор с удовольствием вспоминаю о прекрасных днях, проведенных в Веймаре…» Нерегулярный, но длительный обмен письмами друзья будут продолжать до тех мрачных времен, пока Шелленберг не окажется под печатным «прессом» национал-социалистических газет и журналов. Он добровольно вступит в «Бамбергский кружок» и предаст идеалы гуманного взаимопонимания между людьми, культурами, нациями, превратившись в воспевателя «истинно немецкой литературы».

* * *

Отдельной статьи о Веймаре или о Гёте по окончании путешествия Цвейг не написал. Но уже с 14 октября 1911 года он вступает в переписку с Элизабет, родной сестрой Фридриха Ницше, управлявшей Веймарским архивом философа. Сразу в первом письме к ней Стефан заявляет, что приобрел откровенные и важные находки из наследия ее знаменитого брата. Чем же писатель привлек внимание этой мрачной женщины, вдовы антисемита и самоубийцы Бернарда Фёрстера? В письме он сообщает, что выкупил «Пять песен»{175} Ницше, ранее нигде не публиковавшиеся. Сказал также, что располагает рукописью черновика неоконченной новеллы «Эйфорион» («Euphorion»), написанной Ницше в возрасте восемнадцати лет. И самое главное, двумя письмами сексуального характера (1862, 1863), адресованными гимназическому другу Фридриха Раймунду Граньеру{176}.

В своем обращении Стефан намекал, что заинтересован в публикации этих материалов в прессе и, поскольку Элизабет распоряжалась наследием своего брата, просил дать ему на это официальное разрешение. Стефан не знал, что перечисленные им «находки» давно раритетами не являлись, что еще в 1902 году газета «Berliner Tageblatt» без всякого разрешения предала их гласности, за что получила административный штраф, но тем дело и ограничилось. Спустя какое-то время Элизабет все же выкупит предложенные рукописи – все-таки это были оригиналы, – но выкупит только с той целью, чтобы «находки» случайно не попали к антикварам и не исчезли бесследно.

С августа 1911 года его поездки в Веймар станут достаточно регулярными. Но только спустя пять лет скромный почитатель недосягаемого таланта Гёте решится написать о нем очерк к годовщине его рождения. 29 августа 1916 года небольшая статья Цвейга «Жизнь Гёте в поэзии» («Goethes Leben im Gedicht») появилась в утреннем номере «Neue Freie Presse». В 1921 году журнал «Die neue Rundschau» напечатает его новое эссе «Heimkehr zu Goethe» («Возвращение домой к Гёте»), а в 1923 году в леволиберальной газете «Berliner Börsen Courier» появится очерк «Der richtige Goethe» («Правильный Гёте»). Примерно тогда же к столетию (5 сентября 1823 года) написания «Мариенбадской элегии», испытывая трепетное переживание и прилив творческих сил, он создаст удивительно тонкое, душевное, тактичное произведение – волнительную историю о последней любовной страсти поэта, «воплощении великого Гёте», вошедшую в «Звездные часы человечества», сборник, который в свое время (1927) «пробьет» сердца немецких читателей, а вскоре после этого и сердца читателей всего остального мира.

* * *

В декабре 1926 года, будучи членом Общества Гёте, Цвейг будет приглашен в город Эссен для участия в конференции и открытых чтениях, посвященных Гёте. Подобные мероприятия состоятся с его участием и в ноябре 1927 года в Мюнхене. В 1927 году издательский дом «Reclam-Verlag» (Лейпциг) подготовил к выходу поэтический сборник Гёте, предисловие к которому было написано Цвейгом. Сборник впоследствии неоднократно переиздавался, а предисловие было переведено на русский язык и в виде отдельного очерка помещено в раздел публицистики собраний сочинений Цвейга.

Среди прочего там говорится: «В бурном