— Ну да, — подтверждает он. — И вообще, охотятся они на меня. Тут личное.

— Что значит — личное?

Он долго тянет с ответом, и она не выдерживает:

— Арт, что ты имеешь в виду?

Он усаживает ее и рассказывает о своих прежних отношениях с Тио и Аданом Баррера. О засаде в Бадирагуато, об убийстве шестерых захваченных и про то, сколько лет он держал рот на замке насчет всего этого. Как это помогло Тио организовать свою Федерасьон, которая сейчас наводняет улицы Америки крэком, и что теперь он должен бороться и победить.

Элсия с сомнением смотрит на него.

— И ты взвалил весь этот груз себе на плечи?

Он кивает.

— Ты, похоже, очень сильный парень, Арт. Зря ты себя казнишь за прошлое. Ты ни в чем не виноват. Откуда ты мог знать, какая у Барреры цель?

— Иногда мне кажется, что я догадывался, только не хотел сознаваться себе в этом.

— И теперь, значит, ты должен искупить свою вину? Как? Уничтожить Барреру? Даже если это будет стоить тебе жизни?

— Ну... да.

Элсия, встав, уходит в ванную. Арту кажется, что ее нет целую вечность, на самом деле выходит она всего через несколько минут, идет в гардеробную. Вытаскивает его чемодан и швыряет на кровать:

— Поедем с нами.

— Не могу.

— Твой крестовый поход для тебя важнее, чем твоя семья?

— Нет, семья для меня самое важное.

— Вот и докажи это. Поедем с нами.

— Элсия...

— Желаешь остаться тут и вести справедливую борьбу? Прекрасно! Но если ты хочешь сберечь семью, то начинай упаковываться. Бери, чтоб хватило на несколько дней. Тим Тейлор сказал, он распорядится, чтоб остальные наши вещи упаковали и переправили по новому адресу.

— Ты говорила об этом с Тейлором?

— Он позвонил. Ты, кстати, этого не сделал.

— Но у меня не было возможности!

— И что, мне должно стать легче от твоих оправданий?

— Черт побери, Элси! Чего ты добиваешься?

— Чтоб ты уехал с нами!

— Ну не могу я!!!

Арт сидит на кровати, пустой чемодан рядом словно вещественное доказательство: он не любит свою семью. Но он же любит их, глубоко и сильно, а все равно не может заставить себя сделать то, о чем просит жена.

Почему не могу? — задает он себе вопрос. Может, Элсия права? И мне мой крестовый поход дороже семьи?

— Ты что, не соображаешь? — спрашивает Элсия. — Дело не в Баррере. Дело в тебе. Это ты сам не можешь простить себя. Ты одержим желанием наказать себя!

— Спасибо пребольшое за сеанс психотерапии.

— Да пошел ты, Арт! — Элсия защелкивает чемодан. — Я вызвала такси.

— Ну хоть позволь мне отвезти вас в аэропорт.

— Если сам не сядешь в самолет — нет. Я не хочу расстраивать детей.

Арт, подняв чемоданы, несет вниз. Стоит там, пережидая прощальные объятия с Хосефиной и слезы. Он присаживается на корточки обнять Кэсси и Майкла. Майкл ничего не понимает, а слезы Кэсси теплой влагой орошают щеку Арта.

— Папа, почему ты не едешь с нами? — спрашивает девочка.

— У меня тут работа. Но скоро я приеду.

— Но я хочу, чтоб ты с нами поехал!

— Вам будет весело с дедушкой и бабушкой, — успокаивает он.

Раздается звук клаксона, и Арт выносит чемоданы.

На улице шумит posada — местные ребятишки, наряженные Иосифом, Марией, королями и пастухами. Пастухи бьют посохами, украшенными лентами и цветами, в такт музыке маленького оркестрика, сопровождающего процессию по улице. Передавать чемоданы таксисту Арту приходится над головами детей.

— Aeropuerto[59], — говорит Арт.

Пока водитель укладывает чемоданы в багажник, Арт усаживает детей на заднее сиденье. Он снова обнимает и целует их, удерживает на лице улыбку, прощаясь. Элсия стоит у передней пассажирской дверцы. Арт обнимает жену, тянется к губам, но она уклоняется, и поцелуй приходится в щеку.

— Я люблю тебя, — говорит он.

— Береги себя, Арт.

Элсия забирается в машину. Арт смотрит вслед, пока красные огоньки не исчезают в ночи.

Вдали слышится пение:

Войдите, святые пилигримы,

В этот скромный дом.

Жилище мое бедно,

Но дар этот идет от самого сердца...

Арт замечает белый «бронко», по-прежнему припаркованный через дорогу, и направляется к машине. По пути налетает на маленького мальчика, тот задает ритуальный вопрос:

— Приютите переночевать сегодня, сеньор? У вас есть комната для нас?

— Что?

— Переночевать...

— А, нет, не сегодня.

Наконец Арт добирается до «форда» и стучит в окно. Когда стекло опускается, он хватает копа, вытягивает его через окно и наносит три прямых жестких удара правой. Удерживая его за рубашку, Арт бьет его снова и снова с криками:

— Я же велел тебе не лезть к моей семье! Я приказывал — не лезь к моей семье!

Кто-то с трудом отрывает его от копа.

Арт сбрасывает их руки и направляется к дому. Полицейский как свалился, так и лежит на том же месте. Арт оборачивается: коп тянется и выдергивает из-за пояса пистолет.

— Ну-ну, давай! — подначивает его Арт. — Давай, сукин ты сын!

Коп опускает пистолет.

Арт пробирается через ошеломленную толпу и входит в дом. Опрокинув пару стаканчиков крепкого виски, он отправляется спать.

Рождество Арт проводит с Эрни и Тересой Идальго, по их настоянию и вопреки своим возражениям. Приходит он к ним уже поздно, ему больно видеть, как Эрнесто-младший и Хьюго разворачивают свои подарки, но он тоже принес им игрушки, и мальчишки, ошалевшие от радостного возбуждения, скачут вокруг него, визжа:

— Тио Артуро! Тио Артуро!

Есть Арту совсем не хочется. Но Тереса приложила столько стараний, чтобы приготовить традиционный обед с индейкой (традиционный для него, но не для испанской семьи), что он принуждает себя съесть огромную порцию индейки с картофельным пюре. Он настаивает, что поможет убрать со стола, а на кухне Эрни говорит ему:

— Босс, мне предложили перевод в Эль-Пасо.

— Да?

— Наверное, соглашусь.

— О'кей.

У Эрни в глазах слезы.

— Это все Тереса. Она боится. За меня, за мальчиков.

— Ты не обязан оправдываться передо мной.