— Кроме того, на днях мы получили в центре пенсионного обеспечения ГУВД Свердловской области официальную информацию о том, что Назир Салимов получает пенсию по увольнению из органов в размере 3700 рублей ежемесячно. Как он может получать пенсию, если будучи оперуполномоченным УВД города был пойман на взятке, за что сейчас сидит. Это просто какая-то фантастика. Будем разбираться.

Сентябрь 2003 года, Москва:

Руководство России решило усилить борьбу с наркоторговцами. Для этого было создано еще одно правоохранительное ведомство общей численностью 40 тысяч человек под названием «Госнаркоконтроль — Государственный комитет по контролю за оборотом наркотиков». Возглавил новую структуру бывший полномочный представитель президента в Северо-Западном округе Виктор Черкесов, а большую часть личного состава Госнаркоконтроля составили бывшие сотрудники упраздненной Налоговой полиции. У налоговиков методы работы свои, особенные. Благодаря этим самым методам Госнаркоконтроль тут же получил обидное прозвище Госкомдура. И способствовала этому первая же громкая операция нового ведомства, жертвой которой стали не наркоторговцы и даже не наркоманы, а ветеринары.

Ветеринары всего мира используют при операциях в качестве наркоза препарат под названием «кетамин. И Россия не исключение. Но в России невнимательные чиновники забыли внести кетамин в список разрешенных для ветеринарии препаратов.

Бдительные наркополицейские это заметили и решили, что ветеринары, которые используют неразрешенное наркотическое вещество, — это первейшие злодеи наркотического фронта. Против шестерых медиков были заведены уголовные дела. И хотя руководство Минсельхозпрода официально призналось в том, что не включило кетамин в список разрешенных ветеринарных препаратов по упущению, начальник Управления Госнаркоконтроля по Москве Василий Сорокин заявил, что все шесть дел о ветеринарах-наркосбытчиках будут доведены до суда, поскольку закон обратной силы не имеет. Первым, чье дело на днях было передано в Кузьминский суд города Москвы, оказался ветврач государственного предприятия «Инженерный центр-полигон» Константин Садоведов. Человеку, который три года стоял на пути героиновых караванов на таджикско-афганской границе, на полном серьезе вменяется сбыт наркотического вещества кошке.

Вот цитата из серьезной бумажки — обвинительного заключения, подписанного следователем Госнаркоконтроля капитаном М.Е. Андриановой, утвержденного прокурором Юго-Восточного административного округа Б.Ф. Кравцовым и принятого к рассмотрению федеральным судьей А.П. Севрюковым:

«Садоведов Константин Павлович совершил… покушение на незаконный сбыт психотропных веществ. А именно: 22.10.2003 года, примерно в 13 часов он (Садоведов К.П.), находясь по адресу: г. Москва, 3-я Институтская ул., д. 17, кв. 121, совершил умышленные действия, непосредственно направленные на совершение преступления — набрал из одного из привезенных с собой флаконов с надписью «Ketamine»… в одноразовый шприц и хотел ввести инъекцию кошке, однако свои действия до конца не довел по независящим от него обстоятельствам, так как его действия были пресечены сотрудниками Управления Госнаркоконтроля России по г. Москве. Таким образом, он (Садоведов К.П.) совершил преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 228 УК РФ».

— Мы бы тоже посмеялись вместе с вами, — адвокат Борис Севастьянов долго дожидался, пока я справился со своими эмоциями, — если бы за эту статью моему подзащитному не грозило от 5 до 10 лет самого настоящего лишения свободы. Мы только что вернулись с предварительных слушаний, и там нам дали понять, что все по-взрослому. Это уголовное дело больше чем просто уголовное дело. Речь идет о репутации новой структуры — Госнаркоконтроля. Его первая серьезная операция не может быть провальной, хотя фактически она уже превратилась в фарс. Похоже, дана установка на обвинительный приговор. Судья нам прямо сказал: «Соглашайтесь на особый порядок». То есть условный срок при признании подсудимым своей вины. Но судимость, тем более за торговлю наркотиками, — это пожизненное клеймо. Почему мой подзащитный должен ломать себе жизнь только потому, что Минсельхоз забыл вписать в какую-то бумажку одно слово? И если свою ошибку признало это Министерство, то почему ее не может признать Госнаркоконтроль?

Сам подсудимый только чудом находится под подпиской. Обычно по такой статье назначается содержание под стражей. Константину 29 лет. У него типичная биография человека, который вошел в эту жизнь с твердым намерением служить Родине. В 2000-м он закончил военный факультет Московской государственной академии ветеринарной медицины и биотехнологии имени К.И. Скрябина. По собственному желанию был направлен на таджикско-афганскую границу, на должность кинолога в Пянджский погранотряд, где к 2003 году дослужился до начальника ветеринарно-санитарной службы в звании капитана ФСБ. Имеет личную благодарность президента России за образцовое выполнение служебных обязанностей. Рапорт об увольнении и уход в обычные ветеринары стал необходимой жертвой семье: на зарплату военного прокормить себя, жену и ребенка невозможно.

— В Таджикистане мы задерживали примерно 5 тонн героина в год. — Константин показал мне свой военный фотоальбом. На каждой третьей фотографии горит героин. Костры раза в два выше, чем стоящий рядом Константин. — Я думаю, весь московский Госнаркоконтроль еще долго не выловит столько героина, сколько я его сжег. А если и выловит, то не такой ценой. Там ведь приходилось и в боевых действиях участвовать, и друзей хоронить. Я был в шоке, когда они меня задерживали. Знаете, что они сказали? «Мы, — говорят, — вас уже три месяца разрабатываем. И наружную слежку вели, и досье полное составили, даже в Таджикистан запрос посылали. Но все никак поймать не могли, поэтому вот пришлось инсценировать вызов ветеринара на дом».

Адвокат Севастьянов наконец смог улыбнуться:

— Представляете? Три взрослых силовика во главе с майором полиции три месяца получают зарплату, работают в поте лица, чтобы в московской фауне одной кошкой-наркоманкой стало меньше. Фантастика!

— Они вас хоть не с пристрастием задерживали? — спросил я у Константина.

— Нет, очень даже культурно. Да тут в обвинительном заключении все написано. Почитайте.

«В кухню с кошкой на руках вошел ее хозяин, который по указанию Садоведова К.П. положил ее на стол… После того, как они вдвоем зафиксировали кошку на столе, ветеринар хотел сделать ей инъекцию, но в этот момент мужчина его остановил и предъявил служебное удостоверение сотрудника Госнаркоконтроля на имя майора полиции Курылева М.Л., сказав, что проводится оперативный эксперимент. Ему была предъявлена находившаяся в кухне видеокамера, после чего были приглашены понятые».

— Я им говорю: «Я что, должен был делать операцию без наркоза?» — «Да». — «Так это тоже статья.

Жестокое обращение с животными». — «Значит, с другим наркозом». — «Другой наркоз — это слабодействующий рометар. Его придется вводить кошке в таких количествах, что ее рвать будет. Этот кетамин во всех ветеринарных справочниках рекомендуется. А распоряжение правительства Москвы читали?» — «Нет». — «Там есть такая глава. «Кастрация котов» называется. Она обязывает нас использовать кетамин». — «Мы этого ничего не знаем. Мы не ветеринары. Мы Госнаркоконтроль». Вот и весь разговор.