Для начала исследую трехсекционный подсумок на собственном, трофейном ремне. В каждой секции по две пятипатронные обоймы, только одна из них пустая. Понятливо кивнув, достаю цинк, снаряжаю обойму, а немного повозившись с предохранителями, загоняю по недостающему патрону в каждый карабин.

– Сможешь нести флягу, сухарную сумку, подсумок с патронами и кобуру?

Мещерякова, страдальчески посмотрев на небо, отрицательно качает головой.

– Хорошо, тогда пистолет забираю назад. С остальным справишься?

Тут уж Ольга кивнула утвердительно, однако всем своим видом демонстрируя крайнюю степень усталости. Так, мне, значит, остаются две сухарные сумки – в принципе, консервы можно переложить и в одну, а во вторую накидать гранат… Подсумок, котелок, индивидуальный перевязочный пакет, кобура с пистолетом, котелок, штык-нож от СВТ – как-то я уже с ним сроднился, чтобы менять на трофей. Хм…

Открыв ящик с гранатами, достаю из него еще две «колотушки» и два «яйца» – больше там ничего нет. У Мещеряковой я маленькие гранаты уже забрал – но, внимательно посмотрев на мотоцикл, одну из них решил попридержать. Плюс еще фляги с водой… Кстати о воде!

Пить хочется неимоверно, а ведь о трофейных флягах мы напрочь забыли! Из трех имеющихся до столкновения с мотоциклистами мы утром осушили полторы, а вот обновить из реки уже не успели. Вроде бы и снятые с мотоциклистов не целиком полные, так что можно слить воду как раз в пару…

С этими мыслями я поспешно раскрутил колпачок на своей, жадно хлебнул, не успев даже услышать запаха – а после отчаянно закашлялся, вытаращив глаза! На вопросительный взгляд казачки ответил, как только продышался:

– То ли спирт, то ли водка…

– Дай!

Девушка требовательно протянула руку. Что же, не вижу никаких причин отказывать – в прошлом я никогда не был особым любителем алкоголя.

Аккуратно понюхав, Оля утвердительно кивнула – видимо, в ответ собственным мыслям:

– Первак, крепкий. Подойдет для дезинфекции, ничего другого все равно нет. А вот пить его не надо, он самый ядовитый при перегонке…

Украдкой бросив на меня несколько подозрительный взгляд, Мещерякова как бы невзначай перевесила флягу к себе на пояс, что вызвало у меня лишь понятливую улыбку. После чего казачка понюхала из горлышка уже собственной фляги:

– Вода.

– Пей, и перельем все, что останется.

Утолив жажду и собрав практически всю свою ношу, я закрепил трофейный ремень разгрузочными, накинув их на плечи, и щедро сыпанул во вторую сухарную сумку горсть патронов из цинка. В памяти вдруг всплыла когда-то давно слышанная поговорка: боеприпаса бывает просто мало или мало, но больше не унести. Не ручаясь за точность воспроизведения, но зато сейчас отчетливо понимаю ее справедливость.

Немного подумав, предохранители на карабинах не закрываю, предупредив об этом казачку. Та вполне себе спокойно согласилась с моим решением. Напоследок трачу пару минут, чтобы приготовить фрицам сюрприз: в ящик с патронами щедро заливаю бензин из прикрепленной к люльке канистры, после чего, раскрутив на одном из «яиц» колпачок, аккуратно привязываю его к крышке ящика. Саму гранату, как смог, я зажал между стенкой и цинком. Если повезет, и крышку откроют рывком, шнурок может оборваться – и тогда граната упадет в бензин, к патронам… Бахнет, уверен, знатно!

– Уходим.

…Мы углубляемся в сердце леса ровно два часа, стараясь экономить силы и даже не разговаривая лишний раз. Но вот, наконец-то, и долгожданный привал!

Единственный нож тут же забирает Оля, в общем-то справедливо решив, что сервировкой стола должна заниматься женщина. Клинок СВТ она брезгливо, но очень тщательно протерла холстиной, щедро промочив ее перваком, и принялась нарезать копченое, с крупными мясными прожилками сало тоненькими ломтиками. Видя это, я принялся демонстративно рвать каравай руками – жрать-то ведь охота, и как можно быстрее, да чтобы рот куску радовался! Довольно быстро поняв намек, девушка начинает резать сало уже крупными шматами, нашинковав таким образом где-то третью часть. Отложив оставшееся, на мой немой вопрос казачка спокойно ответила:

– Копченое же, может еще пару дней полежать, не портясь. А нам больше есть сейчас и не стоит, вдруг плохо станет?

Это да, если скрутит живот – еще неизвестно, как быть и что делать. До сего момента я справлялся с помощью лопухов или тугих пучков свежей травы, стыдливо удаляясь от девушки как можно дальше. Так что лучше действительно не рисковать.

Потому приходится согласиться – тем более что у нас еще есть яйца и лук. Скорлупу очищаю довольно быстро и сноровисто – сам не ожидал от себя подобной прыти! – а луковицы крупными полукольцами шинкует казачка. О возможности будущих поцелуев сейчас вряд ли думает хоть кто-то из нас – пожрать бы да отдохнуть! А о физической близости, после того как мы оба дико пропотели за время поездки, да еще и в окровавленных трофейных кителях, сейчас даже мечтать не хочется. Хоть бы до реки добраться да смыть с себя всю грязь – все равно ведь ночью, если повезет и нас не обнаружат, вновь через Пульву переправляться, да и не раз… До чего же, однако, разветвленная река!

Но вот, наконец, миг «пиршества» настал: подцепив шмат пахучего сала, бросаю его в рот, тут же заедаю хрустящим на зубах сочным луком и крепкой ароматной ржаной ковригой. Пару минут жую, блаженно подкатив глаза… Блин, да это же вкуснее всего, что я когда-либо пробовал в жизни! Открыв бутылку с молоком и понюхав – вроде бы еще не скисло, – делаю щедрый глоток, после чего протягиваю бутыль благодарно кивнувшей мне девушке. Так, а теперь яичко…

К концу «трапезы» – хотя скорее сказать, отчаянного, беспощадного жора – я уже не могу даже просто сидеть! Да и не пытаюсь, разлегшись прямо на земле. Ждать, что вот-вот появятся фрицы и устроят здесь полный «ахтунг», нет никаких душевных сил – и, дежурно попросив помощника предупредить о появлении посторонних, я блаженно закрываю глаза…

А открываю их спустя пару часов от звука взрыва, грянувшего где-то в стороне оставленного мотоцикла. Пусть из-за расстояния километра в два – два с половиной и не очень громкого, но вполне явственного. К слову, фронтовой канонады со вчерашнего дня не слыхать… Переглянувшись с насторожившейся также проснувшейся казачкой, я только тихо сказал:

– Идем. Ближе к дороге северная оконечность леса выходит к реке. Должны успеть.

Девушка молча сосредоточенно кивает, но когда мы уже встали, в спину раздается ее вопрос:

– А откуда ты знаешь про этот лес и вообще куда идти?

Я немного опешил – не говорить же, что у меня есть игровой помощник! – но быстро сориентировался:

– А я на досуге карты района изучал. Ты знаешь, хорошая память и все такое…

Ольга с недоверием хмыкнула, но промолчала – впрочем, сейчас это действительно не самое важное…

Мы следуем через лес минут сорок, и к этому времени под сенью деревьев становится уже довольно сумеречно. В то же время никаких признаков приближающейся погони я не замечаю. А благодаря размеренности движения (из-за моей больной ноги идти по пересеченной местности особо быстро как-то и не выходит) оно более напоминает неспешную прогулку влюбленных, чем бегство от возможно преследующего врага. На лирический лад настраивает и птичье пение, и аромат вечерней лесной свежести. Поддавшись влиянию момента, я решаюсь разговорить Мещерякову: