– Что это значит? – одновременно спросили Степан и девушка. – Какие еще мыши?

– Пока ты ночью спал, – объяснил колдун, – я не тратил времени даром. Тем более что ночь – самое подходящее время для колдовства. Нужно было только решить, на чем колдовать и как именно. Я подумал и решил, что в этом случае мертвые мыши – самое надежное средство. Как видите, я не ошибся с выбором: Ингрид встретила крестного-адмирала…

Трех мертвых мышей колдун связывает хвостиками друг с другом и машет этой связкой, приговаривая заклинания до тех пор, пока не уверится в том, что тотем Мыши непременно поможет в предстоящем деле.

– Мышей сам ловил? – прямо спросил у друга Степан. – Или кого помочь попросил?

– Сам ловил, – спокойно ответил колдун. – И душил тоже сам. Тут такое дело – тонкое, никому доверить нельзя. Нужно, чтобы мышь умерла без мучений, будто заснула. Иначе тотем обидится.

– Никогда бы не подумала, что дядю Томаса можно приманить мертвыми мышами, – с улыбкой заметила Ингрид. – Однако сильное у тебя колдовство, Лаврентий.

К вечеру ветер стал крепчать, и оставаться на якорях стало опасно. Корабль сильно дергало при каждом порыве ветра, якорные канаты скрипели, стонали и могли не выдержать – грозили оборваться. А остаться без якорей – последнее дело.

На этот раз поставить паруса удалось довольно быстро, и «Sten» резво пошел по ветру на запад. Двигаться туда не было никакого смысла, но Степан понимал, что предстоящий разворот в обратную сторону – это очень сложный маневр для необученной команды, да и для него самого. Поэтому развернуться он решил утром следующего дня.

С помощью компаса и по карте капитан Кольцо определил курс, чтобы ночью корабль не налетел на сушу. Бриг шел прямым курсом на запад, так что слева оставался нормандский берег, а справа открытый океан. На штурвал был поставлен Лембит Хявисте – опытный рыбак, хорошо представлявший себе, как следует держать курс прямо. Он рассказал, что на своей лодке частенько доходил от Нарвы до острова Кихну и даже до южной оконечности Сааремаа, так что бороздить морские просторы Лембиту было не впервой…

Ближе к ночи к Степану в каюту пришел Василий. Лицо его было сосредоточенным и серьезным. Видно было, что, несмотря ни на что, боярскому сыну трудно привыкнуть к своему подчиненному положению, однако он старался держать себя в руках, раз уж ситуация сложилась для него безвыходная.

– Вот что, – спросил Василий, – что ты собираешься делать, когда мы вернемся в Варяжское море?

– Ну, туда еще нужно сначала вернуться, – пожал плечами капитан Кольцо. – Завтра мы совершим разворот в открытом море, что будет не так-то просто. Я ведь до сих пор не знаю точно, как поведут себя паруса – их тут такое множество… А потом еще нужно пройти через датские острова, и только уж потом будет Варяжское море. Мы ведь далеко забрались, Василий.

– Мы развернемся и пройдем через датскую землю, – спокойно ответил боярский сын. – Я уже вижу, что ты – умелый моряк. Но что ты собираешься делать с кораблем после того, как мы вернемся?

– Корабль не наш, – сказал Степан, – он принадлежит Ингрид Нордстрем, ей и решать его судьбу.

Он помолчал, а потом добавил:

– Впрочем, мне кажется, что у тебя есть какое-то предложение. Не напрасно же ты затеял этот разговор.

Мысль Василия была проста и сложна одновременно. На него произвела большое впечатление идея морской блокады. Не случайно он заинтересовался этим и подробно расспросил английского адмирала.

– Нашим воеводам не приходит в голову, – сказал Василий, – что для победы в Ливонии нужно прервать сообщения этих земель с другими землями. Как англичане блокируют море от испанских судов, так и мы русские, можем блокировать с моря Ливонию. Теперь у нас есть в руках корабль, и мы можем сделать это.

Василий был воодушевлен своей идеей, это было видно – глаза его буквально горели, впервые за последнее время. Он ощутил реальную перспективу вернуться к войне, стать нужным царскому войску, снова принять участие в государственном деле.

– Пусть мы попали в плен, – продолжил он, – но теперь мы свободны, у нас есть вооруженный корабль, и мы можем принести царю Иоанну даже куда большую пользу, чем раньше. Стрелецких сотен у царя много, а вооруженных кораблей в море – ни одного! Ты только представь себе, – возбужденно продолжил Василий, в порыве товарищеских чувств даже беря Степана за пуговицу кафтана: – Вот мы попали в плен, сумели бежать из него. Ну, вернемся мы на Русь и объявим себя. Ну и что мы будем представлять? Как посмотрят на нас воеводы? За то, что в плен попали, – не накажут, ведь мы оставались в заслоне: хорошо, что вообще уцелели. За то, что бежали из плена и вернулись – могут даже похвалить. Похвалят, и обратно в стрелецкий строй: тебя опять стрельцом, а меня опять сотником. Да еще будут коситься и не доверять, и каждая собака сможет нам в лицо тыкать, будто мы хотели переметнуться к врагу.

Степан промолчал, но прекрасно знал, что Василий говорит чистую правду. После того как царь Иоанн разорил Великий Новгород, разорил Тверь и учредил опричнину, перебежчиков из царского войска стало видимо-невидимо. Тяжелая Ливонская война потому и шла так трудно, что озлобленные ополченцы из Новгорода, Твери и других городов сдавались и переходили к врагу десятками и сотнями, а воеводы боялись командовать, чтобы не совершить реальную или мнимую ошибку и не попасть за это на царскую плаху…

Еще неизвестно, как отнесутся в Московском царстве к вернувшимся пленникам. Не покажутся ли они подозрительными? От страшных слов «измена государю» и «слово и дело» люди повсюду цепенели. За словами этими, повторявшимися слишком часто, стояли пыточная дыба и топор палача.

– А если мы сделаем так, как я сказал, – продолжал Василий, – то мы будем первым русским военным кораблем на море! Представь себе, как это поможет в войне и как царь потом наградит нас! Царь Иоанн умеет награждать!

Боярский сын придумал и тактику предстоящих боевых действий. Они будут курсировать в море вдоль ливонских берегов и перехватывать суда, идущие с грузами в Ревель, Ригу и Нарву.

– У нас слишком мало людей, – нерешительно сказал Степан. – Мы еле управляемся с парусами, и еще неизвестно, как вообще сможем маневрировать. В прежней команде было двадцать семь человек, а нас всего десяток.

– Мы наберем, – прервал его Василий. – Я уже подумал об этом. В Ливонии толпы русских пленников, которых можно освободить. Среди них наверняка много храбрых опытных воинов. Нужно только начать, а потом у нас будет достаточно людей. Может быть, даже больше, чем нужно, и тогда нам придется захватить второй корабль, а потом и третий. У Русского царства появится военный флот!

Степан усмехнулся, глядя на размечтавшегося сотника, но усмешка его не была пренебрежительной. На самом деле слова Василия нравились ему. Действительно, почему бы и нет?

Не так уж сильно заботило Степана величие Московского царства, но отчего же не помочь своей родине в трудной войне? Тем более что в роли капитана корабля он, Степан Кольцо, может принести, куда большую пользу Руси, чем в роли простого стрельца. Раз уж судьба так распорядилась, то грех не воспользоваться этим.