— Чего? — остатки волшебного сна как рукой сняло.

— Надо же было как-то объяснить отсутствие одного из самых талантливых лицеистов, — пожал плечами Игорь Вениаминович. — Учитывая твою репутацию и любовь к падшим женщинам, получилось неплохо.

Я стиснул зубы. Вот ведь зараза! Мне почему-то представлялось, что та история с дешевым борделем уже ушла в небытие. Максутов же, напротив, решил сделать в моем личном деле на это основной упор. Хотя знал, гад, что все неправда.

— И что же я тут делаю?

— Спускаешь деньги, вырученные за сульфары Медуз. Или средства, полученные от состязаний. Кто же разберет этих юных дворян. Кстати, о состязаниях: больше их не будет.

— Это еще почему? — возмутился я, но Максутов уже подал газету двухдневной давности.

Так… Его Величество, владетель земель… Я пропустил абзац, ухватив самую суть.

«Во избежание возможности нанесения травмы или других увечий, запрещаются любые магические и прочие состязания…».

— Что-то произошло? — сразу понял я, что это «ж-ж-ж» неспроста. Император меня, конечно, не любит, но я явно птица не того полета, чтобы тратить на обычного лицеиста столько сил.

— Еще не произошло, но вот-вот произойдет, — задумчиво затянулся Максутов. — И лишаться перед этим магов, пусть и не самых сильных, никто не хочет.

— Война? — похолодело у меня между лопаток. — С кем?

Озвучивать глупые вопросы — талант особый. Этому в лицеях и школах не учат, с подобным необходимо родиться. Мне вот повезло. Максутов искоса взглянул на меня и деликатно помолчал. Спасибо большое Вам за это, Игорь Вениаминович.

— И что теперь будет? — наконец спросил я правильно.

Максутов пожал плечами. Забавно, но именно в его исполнении я видел этот жест впервые. Обычно князь всегда и во всем уверен.

— Вариантов, к сожалению, очень много. И даже наш талантливый Вестник Вельмар не сможет их все просчитать…

Он затянулся, а я так и не смог уловить, серьезен Игорь Вениаминович, или добавил в свой тон саркастические нотки по отношению к главному предсказателю.

— В лучшем из возможных вариантов мы будем сражаться с российскими застенцами. Повезет — победим, если нет — проиграем. В худшем придется биться со всем немагическим миром.

— Даже если Империя, — сейчас я почему-то вставил это слово, не пытаясь его высмеять, — проиграет Российской Федерации, ее все равно уничтожат. Уже объединившиеся страны.

— Именно, — согласился Максутов. — Поэтому наша участь незавидна. Пока не было Разломов, пока мы были единственными магами, застенцы еще опасались. Теперь они видят в нас главную угрозу своему миру. Их заблаговременно учат ненавидеть нас, обесчеловечивают. А ты не представляешь, на что способна ненависть, взращенная на благодатном поле пропаганды.

— И нельзя сказать, что это невероятно далеко от истины. — Я поднялся и подошел к графину, чтобы налить себе воды. — Мы действительно представляем определенную угрозу для этого мира.

— Ты прав, Николай. Но верно и то, что с нами или без нас, магия все равно придет. Вместе с Разломами и Падшими. Жаль, что нас вряд ли кто-то услышит.

— Хорошо, Ваше Превосходительство, я повторю свой вопрос. И что теперь?

— Не знаю, — честно признался Максутов. — Я хватаюсь за все ниточки, в надежде, что какая-нибудь приведет к ответу. Но не нахожу его. Единственное, в чем я уверен, ключ… — он замялся, вытащил сигарету из мундштука, — ключ в тебе.

— В смысле, во мне? — усмехнулся я. — Я вроде очень тщательно смотрю за тем, что ем.

— Не паясничай. Ты понял, о чем я.

— Нет, — отрицательно покачал я головой. — Как может быть ключ в пацане, который маг без году неделя, и который половину всего не знает и не понимает?

— По поводу половины ты себе польстил, — скривился Максутов. Судя по его лицу, это было нечто похожее на улыбку. — По ряду признаков, в которые раньше я бы не поверил, мне кажется, что ты можешь все это остановить.

— И как, разрешите спросить, маг второго ранга…

— Первого, — прервал меня Максутов. — Ты, наверное, еще не очень это ощущаешь, но я вижу перед собой мага первого ранга. Не знаю, если честно, как ты этого добился всего за три дня, но так оно и есть. Думаю, если ты мне немного расскажешь о произошедшем, станет яснее. Ведь, как я понял, тебя не было в нашем мире?

Под пристальным цепким взглядом Игоря Вениаминовича я похолодел, а в горле встал ком. Да уж, такому не соврешь. Будто насквозь видит. Поэтому я кивнул.

— Прежде, чем все рассказать, мне нужно понимать, что происходит, — заметил я. — Судя по ряду признаков, Его Величество не в курсе нашего разговора.

— С чего ты решил? — спросил Максутов, чуть склонив голову набок.

— Встреча происходит в борделе, а не в Вашем доме, — загнул я палец. — Поэтому понадобилась легенда про мою любовь к прости… Господи, падшим женщинам.

— Не такие уж они и падшие, — скучно вставил Максутов. — Ты слишком молод, соответственно, чересчур категоричен. Просто, у каждого своя работа.

— Тема проституции и вот это «все профессии нужны, все профессии важны», — сделал я кавычки пальцами, — последнее, о чем бы мне хотелось говорить сейчас. Итак, возрождение моей легенды про любовь к женщинам легкого поведения, хотя Вы знаете, что это неправда, два, — показал я ему загнутые пальцы. — Ну, а три — Ваши люди напали на меня именно после того, как я спросил их об этом в открытую.

— Не самое умное решение, — усмехнулся Игорь Вениаминович.

— Да, они не похожи на Нобелевских лауреатов.

— Вообще-то я про тебя.

Он достал он еще одну сигарету и принялся крутить ее в руках. Пришлось продолжать.

— Ну да, я этим славлюсь. Но обычно все работает. Так как Вам мои доводы?

— Убедительны. Хорошо, ты прав. Все дело в том, что на ряд вещей я и Его Величество смотрим по-разному. Потому все, что здесь происходит и будет сказано, не уйдет дальше этого прекрасного заведения.

— Тогда зачем мне беседовать с Вами, Ваше Превосходительство? Вы затеяли какую-то свою, на мой взгляд, весьма мутную игру. Которая, судя по всему, идет вразрез с планами Императора. Иначе зачем правой руке Его Величества таиться?

Максутов некоторое время помолчал, после чего добавил:

— Потому что больше он не правая рука. А мне кажется, что политика Государя в ближайшее время может вредить его поданным.

— Попахивает изменой.

— Я называю это благоразумием, — пожал плечами Максутов. — Измены здесь нет. Если Император отдаст приказ, я его выполню. Надо просто все сделать так, чтобы приказа не последовала.

— Но Вы против войны?

— Она не самое страшное, что может случиться. Я не хочу участвовать в войне, после которой нам негде будет жить.