Она нежно потрепала меня по щеке и продолжила:

— Вы изумлены, что ваша будущая свекровь ведет с вами такие разговоры. Но я делаю это только потому, что вы мне очень нравитесь. Мне нравится ваша семья, я верю в вас и знаю, что вы сумеете стать для Джервиса тем, кем я стала для его отца.

После этого разговора у нас с леди Мэндвилл сложились какие-то особые отношения. Она рассказывала мне о своем доме, и я понимала, что он очень много значит для нее. Я чувствовала, что она любит его глубоко и страстно, больше, чем остальные члены семьи. Она была похожа на человека, который только что обратился в новую веру и потому более предан ей, чем те, кто исповедует ее поколениями.

Отчего-то сознание того, что у Джервиса есть слабости, сделало его лишь более милым. В конце концов идеальные люди бывают весьма скучны, и с ними трудно уживаться. Причин откладывать свадьбу не было.

— Двух месяцев вполне достаточно, — сказала мать. — Как только вернемся в Лондон, мы займемся подготовкой. Мэндвиллы приедут в Корнуолл ближе к свадьбе.

Потом ко мне в комнату зашли родители, и по выражению их лиц я поняла, что нам предстоит серьезный разговор.

— Речь пойдет о приданом, — сказал отец.

— Ах, я не хочу слышать об этом.

— Веди себя разумно, милая, — сказала мать. — Это самое обычное дело.

— Зачем вообще все это нужно? Как будто вы платите Джервису за то, что он берет меня.

— Это гарантия того, что ты не достанешься мужу нищей, без гроша.

— Я уверена, Джервис никогда и не думал о деньгах.

— Я тоже уверен в этом, но твоя мать и я хотим быть уверены и в том, что ты, взяв с собой эти деньги, будешь…

Отец закусил губу, и вместо него договорила мать:

— Они будут положены на твое имя. И чтобы взять их со счета, нужно переговорить с адвокатами.

— Я что-то не понимаю, о чем вы говорите?

— По совету сэра Горация и леди Мэндвилл, — опять вмешался отец, — я все оформил именно таким образом. Они хотели бы, чтобы твои деньги были не слишком легко доступны…

— Похоже, они считают, что Джервис ведет себя в денежных вопросах довольно беззаботно, и поэтому разумно… несколько ограничить его свободу действий, — пояснила мать.

— Лучше бы вы это не делали, — возразила я. Мне это не понравилось, особенно намек на то, что Джервису нельзя доверять, и разговор о приданом бросил некоторую тень на мое счастье. Я уже знала, что Джервис расточителен, что он не всегда считает расходы, что бывает излишне щедр. Я вспомнила, как он дал цветочнице кучу денег, купив у нее букетик фиалок. А мне это нравилось: он хотел доставлять людям удовольствие, и если при этом был несколько расточителен, то мне это тоже нравилось. И вообще следовало забыть обо всех этих неприятных делах, связанных с приданым и деньгами, и думать лишь о своей свадьбе.

* * *

На пути в Лондон мы оживленно обсуждали предстоящую свадьбу.

— Два месяца, — повторяла мать. — На самом деле это не так уж много. Пока мы в Лондоне, нам следует вплотную заняться покупками. Было бы, конечно, хорошо сшить платье здесь, в Лондоне, но не представляю, как мы успеем.

Может быть, мы здесь купим ткани, а шить будем потом, в Плимуте. Я думаю, Рольф, нам придется задержаться, по крайней мере, на неделю, без этого не обойтись.

Отец считал, что ему необходимо скорее вернуться в Кадор.

— Хорошо, — согласилась мать, — нам поможет Грейс. У нее просто врожденный вкус, она всегда выглядит так элегантно. И, наверное, она чувствует себя одиноко. Что за печальная судьба: потерять мужа почти сразу же после свадьбы.

Я поехала к Елене и Мэтью, а мои родители — в дом на Вестминстерской площади, так что кеб подвез сначала меня. Пока в дом заносили мой багаж, вышла Елена. Я заметила, что она очень расстроена.

— Что случилось? — спросила я.

Несколько секунд она смотрела на меня, а потом выпалила:

— Морвенна исчезла!

И вместо того чтобы отправляться в дом, мои родители остались с нами. Как только мы вошли в дом, Елена сказала:

— Она просто исчезла. Это случилось два дня назад.

— Исчезла? — изумился отец. — Но… каким образом?

— Она вместе с Грейс собиралась на прогулку, но, когда Грейс пришла, Морвенны в комнате не было. Время шло, Грейс ждала. Когда оказалось, что Морвенны нет и в доме родителей, мы по-настоящему забеспокоились.

Конечно, Морвенна редко выходила одна, мы считали, что этого не следует делать, но иногда могло случиться и такое. Ну, во всяком случае, ясно одно — она пропала. Мы нигде не можем найти ее.

— А она что-нибудь взяла с собой?

— Нет, только то, что на ней было. Все остальное, похоже, здесь.

— Конечно, она никогда бы так не поступила, — сказала моя мать.

— Она волновалась, когда нужно было куда-нибудь идти, — добавила я, — и всегда просила кого-нибудь сопровождать ее… И ее нет уже два дня?

— Следует сообщить полиции, — сказал отец.

— Мы уже сообщили… и послали известие ее родителям. Даже представить не могу, что могло произойти.

Отец задумался:

— А вы не думаете, что ее могли похитить?

— Похитить! — воскликнула Елена, — Но кто бы мог похитить ее?

— Я имею в виду выкуп, — пояснил отец. — Несколько недель назад в газете появилась статья о корнуоллских шахтах, и в частности, о процветании пенкарроновской шахты. Там было и о дочери Джошуа Пенкаррона — Морвенне, которая сейчас находится в Лондоне. Я подумал…

— Боже милосердный, — пробормотала мать. — Это действительно возможно.

— А что сделают с ней? — в ужасе спросила я. Мать отвела взгляд:

— К ней должны относиться хорошо, это — товар, о цене которого будут договариваться.

— Это ужасно! — воскликнула я. — И именно Морвенна! Лучше бы она поехала с нами.

* * *

Мы не знали, что делать. Полиция наводила справки, но никто ничего не слышал. Одна служанка сказала, будто видела Морвенну, выходящую из дома поздно вечером накануне исчезновения.

Это было совсем непонятно. Почему Морвенна покидала дом поздно вечером? В ее комнате не было никакой записки, поясняющей, зачем ей пришлось выйти. Да и кто бы мог вызвать ее из дома в такое время суток? Должна была существовать какая-то причина. Никто не мог понять, что происходит. Все были в отчаянии. Мы чувствовали, что следует предпринять какие-то действия, но какие?

О том, что она ушла, было неизвестно целых двенадцать часов. Что могло произойти за эти ужасные двенадцать часов? Приехали дядя Питер и тетя Амарилис.

— Это исключительно важное дело, — сказал дядя Питер.