Сергей Соловьев проснулся на удивление рано. Обычно он вставал ровно в семь, а сейчас на часах было только шесть. Он и сам не мог понять, почему проснулся в столь ранний час. Вроде бы вчера не пил, никакой очень срочной работы у него не было. Несколько минут Соловьев лежал, глядя в потолок. Он смотрел на пятно солнечного света, на искорки хрустальной люстры. Затем резко сбросил одеяло и по-армейски вскочил с кровати. Несколько раз присел, чтобы размять ноги, наклонился, подпрыгнул и только потом вышел из спальни.

– Удивительно! Слишком рано я проснулся, – сам себе сказал полковник Соловьев, стоя посреди гостиной, уже прекрасно понимая, что больше спать не будет.

Он чувствовал себя достаточно бодрым и отдохнувшим.

– Небольшая зарядка мне не повредит, – сказал Соловьев и, бросившись на ковер, начал отжиматься.

Когда он досчитал до пятидесяти, то поднялся и принялся махать ногами. Он быстро вспотел и только после этого направился в ванную комнату. Там он позволил себе постоять дольше обычного под упругими холодными струями душа.

Затем растерся большим махровым полотенцем, намылил щеки и тщательно выбрился.

Крем, хорошая туалетная вода – и Соловьев почувствовал себя совершенно бодрым.

Голова работала ясно.

Приготовил яичницу с ветчиной, обильно полил ее темно-красным импортным кетчупом, сварил себе кофе. Но вначале выпил чашку чая с лимоном. Съев яичницу, Соловьев закурил и стал пить кофе. Первая утренняя сигарета всегда была самой приятной и сладкой.

Он всегда с утра прикидывал план на предстоящий день. Сейчас он знал, что ему необходимо связаться с Глебом, необходимо решить одну-единственную проблему – когда и где Глеб уберет вора в законе Мартынова Петра Петровича по кличке Седой или его партнера и приятеля Богаевского Иосифа Самсоновича по кличке Дьякон или Монах. Лучше всего, как понимал Соловьев, операцию провести за городом. Но ведь эти двое могут приехать в Москву, где у них были квартиры, могут вообще куда-нибудь вдруг уехать.

– Хотя нет, – сказал сам себе Соловьев, – эти люди не из тех, кто оставляет уже начатое дело. Они попытаются продолжать терроризировать банкира Бортеневского. Они же желают заполучить и банк Бортеневского, а это очень большие доходы.

Это означало и другое – еще один из крупных московских банков будет находиться под контролем бандитов. Соловьев уже много лет был специалистом по организованной преступности и боролся с бандитами всеми разрешенными и даже запрещенными средствами. Он ненавидел преступников, ненавидел воров в законе с их странным кодексом чести, ненавидел рэкетиров, ненавидел мошенников и аферистов. Хотя, как профессионал, не мог не восхищаться их довольно хитроумными и находчивыми действиями. Временами бандиты придумывали такие ходы, что даже он, человек в борьбе с организованной преступностью многоопытный, восхищался. К тому же Соловьев прекрасно понимал, что власть пока еще слишком слаба, чтобы нанести сокрушительный удар вооруженной преступности, что структуры власти коррумпированы, подкуплены, что бандиты щедро платят им за нужную информацию, за помощь в улаживании своих грязных дел.

Соловьев даже знал, кто из его коллег в ФСБ получает деньги от бандитов, но прижать на сегодняшний день своих коллег он не мог – слишком уж все аккуратно было сделано. Оставалось одно – отстреливать бандитов по одному. Хотя Соловьев и говорил Глебу Сиверову, что о его существовании не знает никто, это была не правда. О существовании Глеба знали еще два генерала. Но они знали о Сиверове только одно – что у Соловьева есть человек по кличке Слепой и что за проделанную работу они иногда вынуждены платить тому деньги. Больше о Глебе никто ничего не знал.

В бумагах ФСБ Глеб Сиверов проходил по кличке Слепой. Он был засекречен и выйти на него мог только сам Соловьев, никто другой, только Соловьев.

Соловьев жадно затягивался, щурил глаза, смотрел в окно. Город уже проснулся, внизу, на дорожке, появились любители утреннего бега.

«Ну что ж, надо обязательно связаться с Глебом. Я позвоню ему с работы», – решил полковник Соловьев и составил грязную посуду в сверкающую никелированную мойку.

Вернувшись в спальню, быстро начал одеваться. Он все делал по-военному быстро.

Войдя в кабинет, он извлек из сейфа свой пистолет, сунул его сзади за ремень брюк и позвоночником почувствовал холодную сталь оружия. Затем надел куртку, набрал телефонный номер, поставил квартиру на сигнализацию и с тонкой кожаной папкой в руках спустился по лестнице вниз, а затем вышел во двор.

Его «волга» стояла чуть поодаль от подъезда. Соловьев подошел к машине, внимательно осмотрел ее и только затем открыл дверь. Еще пару минут он сидел в кабине, не включая двигатель, хотя ключ уже находился в замке зажигания. «Ну что ж, надо ехать».

Он запустил двигатель и медленно выехал. На первом же перекрестке он вздрогнул. Ему показались подозрительными белые «жигули», которые остановились метрах в десяти за его «волгой». Дождавшись, когда светофор вспыхнет желтым, Соловьев рванул с места. Белые «жигули», в кабине которых сидели двое, поехали за ним.

«Может, мне кажется? – подумал полковник Соловьев. – Да нет, вроде бы следят. Но интересно, кто же это может быть?»

На перекрестке Соловьев резко свернул, решив проверить, действительно ли за ним следят. Белые «жигули», проехав чуть вперед, тоже резко свернули влево.

– Вот это да! – воскликнул полковник. – Такого я никак не ожидал.

Интересно, свои следят или чужие?

В общем-то, Соловьев не очень боялся слежки. Он знал, что иногда следят свои. Кто-то из верхних эшелонов вдруг решает: а почему бы не проверить полковника такого-то? И дает поручение. И люди из параллельной службы начинают следить, даже прослушивают разговоры. Хотя в том, что его телефон не прослушивается, Соловьев был убежден. Периодически, раз в неделю, он проверял его.

Сейчас белые «жигули» следовали за ним.

«А если это бандиты? Как они вышли на меня? – задал себе вопрос полковник Соловьев. – Как?»

Ответа у него пока не было. Его мозг работал быстро и четко. После того, как были убиты Цыган и его охранник, были убиты бандиты на даче под Питером, бандиты, скорее всего, поняли, что так с ними расправиться могут только профессионалы. «Но тогда как они вышли на меня?»

И тут Соловьев сделал еще один резкий поворот, пытаясь отделаться от навязчивого «хвоста». Через мгновение Соловьев понял, что это ему не удалось.

«Жигули» были на «хвосте».

«Да черт с вами, – решил полковник, – следуйте за мной куда хотите, езжайте к моей конторе, мне бояться нечего».

Хотя он в то же время почувствовал холодок страха, почувствовал, как пальцы помимо его воли вцепились в баранку, а на скулах заходили желваки.

Следующей мыслью полковника была такая: