Наташа слушала и не отрывала глаз от дверей. Оттуда все еще выходили жильцы. В основном те, кто жил на верхнем этаже. «Где же тетя и Сергей?» – нервничала Наташа. Но вот наконец появились и они. Наташа внимательно посмотрела на тетю Полину и поняла, что та еле идет.

– Нужна «Скорая»! Вызывайте «Скорую»! – Наташа кинулась к тете…

– …И что же дальше? – спросил Донелли. Северцева видела, что он увлекся ее историей.

– А дальше… Дальше мне пришлось действовать самой. Конечно, потребовалось некоторое время…

…Когда тетю выписали из больницы и Сергей привез ее домой, она безутешно разрыдалась на руках у Наташи. Как ее ни успокаивали, что ей ни говорили, слезы она сдержать не могла и всхлипывала еще очень долго. Наташа не спрашивала о причинах слез, и так все было понятно. Во-первых, пугающее переселение, во-вторых, пожар. Дом стоял до сих пор с почерневшим фасадом, в подъезде пахло гарью, а соседи пугали друг друга воспоминаниями о пережитом и готовились к худшему. Тетя слушала успокаивающие слова Наташи и периодически восклицала:

– Но как же так можно?! Я ведь не понимаю, как же так можно?!

– Что – можно? – не поняла Наташа.

– Как можно вот так людей выгонять на улицу? Ведь этот в зеленом пальто – преступник! Между прочим, Климов его фамилия.

– Конечно, преступник! А что вообще о нем говорят?

– Многое. Вроде сам не бандит. Узнавали про него.

– Ну да, только на собрание с пистолетом пришел! – усмехнулась Наташа.

– Но работает на каких-то людей. А те уж точно бандиты.

– Да бог с ними, тетя. Поживем – увидим.

– Нет, ты понимаешь, они просто взяли и выкинули нас. Даже не спросили, хотим мы или нет! Ира из десятой квартиры ездила к нему, так он сказал, что если на улице не хотим остаться, должны согласиться на какие-то Раменки. Я даже не знаю, где это?! И с какой стати мы должны туда уезжать?!

– Ну, успокойся, успокойся. Время покажет, может, все образуется.

– Не образуется, вот увидишь, не образуется. – Тетя не могла успокоиться. Она даже забыла, что Наташу нельзя волновать.

– Вот ко мне в больницу приезжали, сказали, у некоторых ночью окна побили и опять подъезд подожгли. Ты представляешь?!.

Тетя опять заплакала.

А Наташа подумала, кто же такой умный, что догадался навестить человека с инфарктом и сообщить такие новости.

– Тетя, перестань! Все несчастья когда-нибудь кончаются…

– Вместе с жизнью, – неожиданно спокойно произнесла тетя.

Наташа Северцева не любила откровенничать. О радостях и горестях Наташа никогда никому не рассказывала. И в этой черте не было никакого умысла, это было личное свойство. С течением времени она сама поняла, что сдержанность и умение держать язык за зубами – вещи весьма полезные. Как-то, заглянув на работу, она застала сослуживцев, обсуждающих очередное бандитское столкновение. Народ возмущался, пересказывал детали, вычитанные из газет, строил догадки.

– Да элементарно просто – не поделили участок земли, – высокомерно заметил один из сотрудников.

– Ты откуда знаешь? – спросили его.

– Да брат у меня в теме, – весомо отвечал тот, – там надо площадку освободить, вот и схлестнулись.

Наташа навострила уши и поинтересовалась:

– А куда ж они людей-то денут? Там целый квартал. Коммуналки, правда…

– В Московскую область. Ну, конечно квартиру дадут. А не согласятся – к черту все сожгут. Дома-то деревянные.

– Ну это еще сделать надо. Все-таки власти пока в городе тоже есть.

– Я вас умоляю… – нараспев протянул собеседник, – непонятно, кому больше всего это нужно? Бандитам или тем, кто их ловить должен?

Наташа рассмеялась, словно услышала шутку.

Дома она хотела рассказать об этом разговоре, но Сергей, явившийся весь взбудораженный и раскрасневшийся, ничего не стал слушать:

– Сделай бутербродов. Я сегодня ночью дежурить у дома буду. Слухи нехорошие ходят, только тете ничего не говори.

– Объясни, какие слухи и что, ты один собираешься дежурить?

– Ну могут с бульдозерами приехать, понимаешь? А дежурить я буду с соседями и своих ребят собрал.

– Кошмар, – покачала головой Наташа.

– Ничего, мы не сдадимся.

Наташа скрепя сердце отпустила мужа, а сама молча просидела перед телевизором. «Ну да. Ночью, допустим, бульдозеров не будет. А вот утром, когда всем надо пойти на работу, подгонят, слегка фасад подпортят под каким-нибудь предлогом, и прощай, дом, здравствуй, переселение в Раменки».

Заснула она под утро – мешали уснуть тревожные мысли и брыкающийся в животе ребенок.

Через два дня Наташа пыталась записаться на прием к главе района.

– Если вы за пособием, – секретарша смерила взглядом огромный Наташин живот, – вам надо обратиться в одиннадцатую комнату, это первый этаж.

– Я не за пособием. Мне по вопросу жилья.

– Ну что вы! – с готовностью вскинулась секретарша. – Это тем более не к Чащину. Он вообще подобными вопросами не занимается!

– Кто же занимается?

– Комиссия. Жилищная комиссия. Надо записаться… Вы знаете, женщина, мне некогда. Все можно узнать в справочной.

Наташа терпеливо кивнула. Стояла она с трудом, но уходить было нельзя.

– Послушайте, у меня очень сложный вопрос, комиссия не поможет.

– Откуда же вы знаете? – усмехнулась секретарша.

– Знаю. Но вам сказать не могу.

– Я все понимаю, но я вас не могу записать на прием к Владиславу Игоревичу. И пропустить не могу.

– Мне очень надо. Очень. Думаю, он не будет вас ругать.

– Господи, я же повторяю. Я вас не пущу. Тем более у него скоро совещание.

– Мне всего пять минут! – воскликнула Наташа, уже почувствовав слабинку в голосе секретарши. – Я вам обещаю!

– Нет!

– Мне тяжело ходить сейчас, вы же должны понять! – Наташа умоляюще посмотрела на тетку.

– Хорошо. Могу сделать только одно. Изложите на бумаге свою просьбу. Я передам ее руководству, потом вас вызовут. Если, конечно, это будет иметь смысл.

– Не могу, – развела руками Наташа.

– Вы грамоте не обучены? – ехидно осведомилась секретарша. Она была из старой гвардии. Гвардии преданных и непреклонных.

– Жаль, придется рожать здесь, – поморщилась Наташа и, не спрашивая разрешения, уселась на стул. Секретарша на миг растерялась. Но только на миг.

– Голубушка, не устраивайте здесь театр. Можете сидеть на этом стуле хоть до скончания века. Но ровно в восемнадцать ноль-ноль я ухожу отсюда. Охрана опечатывает приемную. Будете иметь дела с ней.