Я вздохнул и встал, чувствуя, как на меня наваливается усталость. В нашем деле часто ощущаешь себя усталым.

Я разорвал «Маленьких любовников» на мелкие кусочки и высыпал их в металлическую мусорную корзину. Потом вместе с корзиной подошел к окну, выходящему на водонапорную башню. В верхнем ящике стола я нашел коробку спичек. Поставив корзину под окно, я сжег снимки детей и то, что какие-то животные заставляли их делать. Не исключено, что, если бы в офис сейчас зашел Райс, я бы и его сжег.

Уничтожив журнал, я закончил осмотр письменного стола. Кокаина не было. И никаких намеков на место, где я мог бы отыскать Гэррета Райса. Не оказалось в офисе и других серьезных улик. В среднем ящике справа лежал небольшой желтый конверт с почтовым штампом июня 1958 года. Это оказалось рукописное послание Джейн Фонды, в котором говорилось, что она получила огромное удовольствие от совместной работы с Гэрретом Райсом и что Гэррет один из самых профессиональных помощников режиссеров в кинобизнесе. Письмо было подписано: «С любовью, Джейн». Конверт и письмо сильно обтрепались, очевидно, Райс часто его перечитывал.

Затем я перешел в кабинет секретарши и проверил ее календарь. Там не нашлось никаких запланированных встреч для мистера Райса. Там вообще ничего не нашлось. В столе валялось несколько визиток Райса, где был указан его домашний телефон, который я уже знал, а еще адрес, что было для меня новой информацией. Я позвонил ему домой, но после двадцатого гудка повесил трубку. Возможно, он вышел позавтракать.

Тогда я позвонил в свой офис, чтобы выяснить, нет ли мне сообщений на автоответчике. Ничего. Мне это не понравилось. После событий вчерашнего вечера Эскимос должен был как-то проявиться. Тогда я позвонил домой.

Один гудок.

— Пайк.

— Наверху рядом с телефоном лежит записная книжка. Мне нужен домашний номер Клеона Тайнера.

— Подожди.

Через несколько мгновений Пайк поднял трубку параллельного телефона и продиктовал мне номер.

— Как Эллен? — спросил я.

— Она любит ждать людей.

— Это единственное, что она умеет делать.

— Она наводит порядок в доме. Если ты вернешься, она вымоет твою машину.

— Пусть она проверит «чероки». Утром он показался мне немного грязным.

Пайк ответил Суровым Молчанием.

— Как прошел визит в полицию? — наконец спросил он.

Я ему рассказал.

— Специальные операции, — проворчал он. — Какое дерьмо.

— Во всяком случае, пахнет отвратительно.

— Пойтрас знает свое дело. Он не станет тебя подставлять.

— Пойтрасу это понравилось ничуть не больше, чем мне. Кто-то сверху забрал у него дело, а ублюдок О'Бэннон посоветовал мне держаться подальше от Дюрана. Никто ничего не знает. Если это подкуп, то они отдали мальчика Дюрану, предоставив ему самостоятельно разбираться с нами.

— А какое отношение к этому имеет Клеон?

— Он работал на Гэррета Райса. Вот только я не могу себе представить, чтобы он сотрудничал с другой стороной. Я не верю, что он каким-то образом участвует в сделках с наркотиками. Ты же знаешь Клеона.

— Люди меняются.

— Ты не изменился с семьдесят пятого года.

— Другие люди.

Я повесил трубку и тут же набрал номер Клеона Тайнера. Ответила женщина с хриплым голосом певицы из бара.

— Я пытаюсь заполучить для мюзикла Эрту Китт,[39]но все говорят, что Бетти Тайнер гораздо сексуальнее.

Она рассмеялась.

— В самом деле? А откуда они знают?

— Ее походка, речь…

— То, как она ползает на животе подобно рептилии?

— А теперь вы меня смущаете, — сказал я.

Она рассмеялась громче, сильным здоровым смехом женщины, пребывающей в согласии с собой. Мы еще несколько минут обменивались новостями и легкими уколами, а потом она сказала:

— Ну, раз уж ты не предлагаешь мне руку и сердце, значит, звонишь, чтобы поговорить с моим бесполезным братцем.

— Поразительно. Эта женщина не только неподражаема в постели, но и умеет читать мысли.

— А откуда ты знаешь, что я неподражаема в постели?

— Практика.

Она предложила сделать анатомически невозможную вещь.

— Клеон работает. Его не будет дома пару дней.

— Он уехал из города?

— Не знаю, дружок. Он только сказал, что будет со своим клиентом. И добавил: клиент так напуган, что ходит бочком.

Мы колыхали воздух еще несколько минут, я обещал, что обязательно позвоню в самое ближайшее время, а она обещала ждать, и мы мило расстались. Дверь в соседний офис закрылась, и секретарша блондинка прошла мимо с большой голубой сумкой в руках. Она не стала заглядывать в офис Гэррета Райса и потому не заметила, что я сижу в темноте за столом Шейлы, глядя на адрес Гэррета Райса.

Я приоткрыл дверь, убедился, что в коридоре никого нет, вышел из офиса, спустился вниз и поехал в дом Гэррета Райса в горах, над Сансет-Стрип.

Райс жил в современном белом доме, расположенном в тупике Сансет-Плаза-драйв. Сегодня такое место стоит никак не меньше полумиллиона долларов, но если вам повезло и вы имели приличную работу в шестидесятые, такой дом обошелся бы вам не больше чем в восемьдесят или девяносто тысяч. Я заехал в тупик, сделал небольшой круг и остановился на обочине возле дома Райса. Все дома были расположены в глубине, так что оставалось место для ворот и стоянки, а также зеленой лужайки, заросшей плющом, банановыми деревьями и гигантскими папоротниками. Дома отделяли друг от друга стены и высокие стройные кипарисы, скрывавшие даже крыши своих соседей. Кроме того, во всех домах практически не было окон, выходящих на улицу. Мир гораздо легче забыть, если можно его ненавидеть. Наверное, здесь проходят роскошные благотворительные вечеринки.

Я прошел через лужайку к двери Гэррета Райса. В ручке торчал конверт из Полицейского департамента Лос-Анджелеса. Внутри конверта наверняка лежит небольшой листок бумаги, уведомляющий (мистера Гэррета Райса), что (далее следует имя офицера, выписавшего уведомление) хочет с ним поговорить и просит, чтобы (мистер Гэррет Райс) позвонил (номер телефона прилагается) при первой же возможности. Я уже видел подобные письма раньше. Интересно, видел ли их Эллиот Несс.[40]Вероятно, именно это его и убило.

Я позвонил в звонок. Никакого ответа. Постучал. Тишина. На противоположной стороне улицы женщина в причудливых розовых туфлях и претенциозном серебристом халате наблюдала за мной, стоя на лужайке перед своим домом. Я кивнул ей и улыбнулся. Она кивнула, но улыбаться не стала. Наверное, еще слишком рано для улыбок. Нельзя улыбаться, когда на тебе халат.