Война стала разворачивать свою ездовую тварь.

Уолкер Бо выжидал. Он был у самой стены, выйдя через потайную дверь в башне футах в пятидесяти от ворот. Магия облекла его невидимыми чарами, сделав на вид, на запах и даже на ощупь неотличимым от древнего камня стен, он словно слился с ним и казался частью Паранора. Враги не смотрели в его сторону. Но он был уверен, что даже если они и взглянут на него, то все равно не заметят.

Вытянув вперед здоровую руку, он призвал чудесную силу и метнул раскаленную добела молнию прямо в порождения Тьмы.

Удар пришелся на Войну. Не ожидавший атаки призрак разломился надвое. Чудовищный его скакун в панике рванулся в сторону и скрылся из глаз, унося на себе нижнюю половину туловища и ноги седока.

Уолкер нанес следующий удар. Порождения Тьмы еще не успели опомниться и сбились в одну кучу. Водопад пламени охватил их. Ездовые твари пятились и становились на дыбы, пытаясь спастись. Уолкер направлял струи огня им в морды, чтобы, ослепив и лишив чутья, ввергнуть в безумие. Ослепшие и растерявшиеся, порождения Тьмы беспомощно налетали друг на друга.

«Получилось», — с ликованием подумал Уолкер.

Силы быстро покидали его, но он, сбросив чары невидимости, продолжал атаку. По его воле чудесная сила преобразовалась в огонь, и огонь пожирал все на своем пути. Одно из порождений Тьмы вырвалось из пламени, дымясь и разбрасывая искры, словно гигантская головешка, подкинутая ударом ноги. Это был Мор.

Его диковинное тело распалось на множество клокочущих сгустков и расплылось лавой. Глад упал ничком, всадник и конь корчились на земле пытаясь погасить огонь. Смерть отчаянно вертелась на одном месте, не в состоянии совладать со своим ящером.

И вдруг произошло невероятное. Война возродилась из дыма и пламени, в котором она минуту назад, побежденная и разбитая, исчезла.

Теперь она была невредима.

Не веря, своим глазам, Уолкер воззрился на нее. Ведь он же разрезал всадника пополам: он сам видел, как рухнула верхняя часть, — и вот теперь Война снова красуется перед ним как ни в чем не бывало.

Быстро преодолевая разделявшее их расстояние, она ринулась на Уолкера, жадно наклонившись вперед, ощетинившись, рядами копий и клинков. В бледном утреннем свете поблескивала сталь. Уолкер слышал грохот копыт, хриплое дыхание, бряцание доспехов, свист рассекаемого воздуха.

Не может этого быть.

Он инстинктивно направил магическую силу навстречу твари, собравшись для последнего удара. Огненный вихрь охватил всадника и скакуна и уволок их прочь, смел вниз по огибающей замок тропе — с шумом, громом и треском они исчезли среди деревьев.

Но добивать врага уже не было времени.

Оставшиеся порождения Тьмы приходили в себя. Смерть в сером плаще с капюшоном рванулась к Уолкеру, выставив вперед сверкающую косу. За ней, шипя, словно клубок змей, следовал Мор, его тело на глазах обрело прежнюю форму. Уолкер снизу подрубил ноги скакуна Смерти, свалив и коня, и наездника разом. Тут же на него налетел Мор. Уолкер отпрыгнул, как кошка, но растопыренные пальцы успели схватить его.

По всему телу Уолкера прокатила волна дурноты. Ошеломленный и ослабевший, он рухнул на колени. Еще одно прикосновение — и конец.

Он качнулся к Мору и пустил новое огненное копье в темную спину порождения Тьмы. Мор рассыпался роем черных пчел.

Уолкеру Бо вдруг показалось, что ход событий замедлился. Он видел, как медлительной, тяжелой и шаткой рысью приближается к нему Глад, и попытался было отразить его нападение, но силы покинули его. Уолкер смотрел, как занимается новый день, как розовеют небеса на востоке, как потоки солнечных лучей смывают развевающийся плащ уходящей ночи. Он глотал утренний воздух, ощущая его вкус, запах и аромат свежей листвы и трав. Паранор мрачной каменной громадой высился за его спиной, настолько близкий, что можно было его коснуться, и все же недосягаемо далекий.

Не стоило сбрасывать чар.

Уолкер метнул копье пламени в Глад, предотвращая нападение. От удара скелетообразное тело всадника содрогнулось и распалось.

«Они умирают, но ненадолго», — подумал Уолкер Бо, чувствуя, что его бросает то в жар, то в холод.

Всадники налетели на него со всех сторон, старались затоптать копытами ездовых тварей.

Почему они не умирают? Как им удается двигаться?

Эти вопросы мучили Уолкера, и неожиданно он понял, что говорит сам с собой: начинался бред. Обессилев, он отшатнулся назад к стене, готовясь к новой схватке. Его план не удался.

Чего-то он не учел. Чего же именно?

Уолкер поднял руку, направив язык пламени во все стороны, отчаянно, стараясь замедлить продвижение нападающих и удержать их.

Но его сила, истощенная первой атакой и высосанная прикосновением Мора, растаяла. Магия ненадолго задержала порождения Тьмы, они без труда разбили ее барьер и приближались. Война замахнулась на Уолкера колючей булавой, и он следил, как она опускается на его голову, но был не в состоянии пошевелиться. В последний момент он собрал остатки магических сил, чтобы смягчить удар, но железная палица отбросила его на камни Паранора и чуть не вышибла из него дух.

Но этот удар спас ему жизнь.

Цепляясь за стену Паранора, чтобы встать, Уолкер обнаружил щель потайной двери. На миг у него в голове посветлело, и он вспомнил, что оставил себе путь к отступлению на случай, если дела пойдут плохо. В пылу битвы и охватившей его потом лихорадки он совсем позабыл об этом. Четыре всадника не правдоподобно быстро неслись на него. Онемевшими, окровавленными пальцами Уолкер нащупывал пазы потайной двери. Если бы он владел обеими руками!

Если бы только он не был искалечен! Эта мысль пронеслась в его голове и тут же исчезла; отчаяние сменилось яростью.

Раздался лязг когтей и металла.

Пальцы Уолкера нащупали скрытую пружину. Дверь подалась, втягивая его внутрь, словно кучу старого тряпья. Но в этот миг он еще успел направить на своих преследователей лезвие острого как бритва огненного клинка. И услышал, как оно раздирает врагов на части, хотя не исключено, это ему просто померещилось.

А затем Уолкер провалился в холодную туманную тьму, захлопнувшаяся дверь поглотила все звуки — бой завершился.

* * *

Коглин нашел его в подземелье под крепостным валом. Уолкер свернулся клубком, не в силах пошевелиться. С превеликим трудом старик оттащил его к постели, раздел, омыл раны холодной чистой водой и укутал одеялами. Он пытался заговорить с Уолкером, но тот, похоже, не понимал обращенных к нему слов. Порой он что-то отвечал, но речи его были невнятны. Он знал, что остался в живых, что уцелел для продолжения битвы, и лишь это имело для него значение.

После сражения его лихорадило, тело болело, кости ныли. Он чувствовал, что Шепоточек калачиком свернулся возле него, неизменно наготове в любую минуту, если потребуется, позвать Коглина. Уолкер глотнул — в горле першило — и подумал, что недомогание пройдет и, когда он проснется, все снова будет хорошо.