А ведь были моменты, чертовски похожие на это описание. Нет, не с принцами Невидимых. Позже, с Бэрронсом. Я быстро затолкала эту мысль под замок, в дальний ящик своего сознания, где хранила вещи, с которыми не могла разобраться. Скоро придется топить эти мысли в бетоне — для надежности.

— Я не говорю, что тебе нельзя смотреть на то, как люди занимаются сексом, хотя мне бы хотелось, чтобы ты несколько лет подождала. Я говорю тебе, что надо делать выбор получше. Посмотри что-нибудь мягкое, фильм, где секс показан с хорошей стороны.

— Мак, — сухо ответила Дэни, — очнись. Мир — дерьмо. В нем не осталось ничего хорошего.

— Хорошее есть всегда и везде. Надо просто уметь его увидеть.

Я чуть не подавилась этими словами. Я говорила совсем как отец и удивилась, что все еще верю тому, что говорю. Верю после всего, что произошло. Похоже, радуга почернела не до конца.

Дэни резко повернулась ко мне. Ее щеки покраснели, в глазах была ярость.

— Правда? И что же мне видеть? Давай ты назовешь мне несколько хороших вещей? Давай ты расскажешь мне о них? О, у меня есть идея. Составим список. Запишем все чудесные вещи в этом мире. Потому что в последнее время я их усиленно искала, но как-то вот ни фига не нашла!

Ее руки сжались в кулаки. Дэни дрожала.

Я дожила до двадцати двух лет, прежде чем трагедия надломила меня. Сколько лет было Дэни, когда острые как бритва зубы горя пустили первую кровь? Она говорила мне, что Фейри убил ее мать шесть лет назад, а это значило, что самой ей было всего семь. Это случилось у нее на глазах? И с тех пор Дэни жила у Ровены? Что бессовестная старушка сделала с девочкой за это время?

— Что случилось с тобой, Дэни? — мягко спросила я.

— Думаешь, у тебя есть право это выпытывать? Чтобы я открылась и ты могла порыться в моей душе? Перевернуть и вылить из меня все, словно я чайник, который ты смогла ухватить за ручку?

— Я не ухватила тебя за ручку, Дэни.

— Ты пытаешься! Пытаешься заставить меня выдать все мои секреты! Вывалить тебе все, чтобы ты могла узнать, что хочешь, а потом выбросить меня, как мусор, так же как Невидимые принцы поступили с тобой! Как долбаное тупое несчастье, которому лучше было бы никогда на фиг не рождаться!

Я застыла от ее яростной реакции, совершенно сбитая с толку тем, куда повернул разговор.

— Я не пытаюсь лезть тебе в душу и никогда тебя не брошу. Я беспокоюсь о тебе, мелкий и вредный дикобразик! Так что встряхнись и смирись. Мне небезразлично, кем ты станешь. Настолько небезразлично, что я готова спорить с тобой по этому поводу. Потому я и говорю тебе: выбирай фильмы получше, ешь овощи, чисть зубы флоссом и уважай себя, потому что, если ты не будешь этого делать, другие тоже не станут. Я беспокоюсь о тебе!

— Если бы ты меня знала, ты бы не беспокоилась!

— Я тебя знаю.

— Оставь меня в покое!

— Не могу, — сухо сказала я. — Ты и я. Мы как сестры. А теперь задави свои подростковые страхи и давай выдвигаться. Ты нужна мне сегодня, нам предстоит много работы. — Сколько бы раз Джек Лейн ни проделывал со мной этот фокус, он всегда срабатывал: папа заставлял меня делать что-то, чтобы отвлечь от беспомощного барахтанья в эмоциях, от которых я готова была умереть в любой момент.

Дэни смотрела на меня, сузив глаза, сердито скривив губы, и мне показалось, что она на грани того, чтобы включить свою сверхскорость и умчаться прочь. Интересно, как мои родители меня выдерживали? И интересно, по какому поводу она так расстроилась на самом деле? Я же не дура. В этом был свой подтекст. Просто я пока не смогла определить какой. Я уже готова была нетерпеливо притопывать ногой, когда Дэни наконец развернулась и зашагала.

Я молча пошла за ней, дав девочке возможность остыть.

Ее черный кожаный плащ расправился там, где раньше топорщился над воинственно сдвинутыми лопатками. Она несколько раз глубоко вздохнула, потом сказала:

— Сестры многое прощают друг другу, правда, Мак? То есть больше, чем все остальные?

Я подумала об Алине, о том, как она влюбилась в главного злодея всей этой эпической ерунды и даже неосознанно помогла ему достичь такой силы. О том, как она ждала до последнего, прежде чем позвонить мне. Недавно я начала понимать, что моя сестра принимала решения, стараясь защитить меня. Узнав, что происходит на самом деле, она не рассказала мне об этом, пыталась справиться самостоятельно и не просить о помощи. Но сила не в том, чтобы уметь справляться со всем в одиночку. Сила в том, чтобы вовремя попросить о помощи и сделать это, не цепляясь слишком сильно за свою гордость. Алина не позвала меня на помощь, хотя могла позвать. Я не совершу такой же ошибки. И все равно, несмотря на то что она сделала и чего не сделала, ничто не повлияло на то, как сильно я ее люблю, и никогда не повлияет. Ничто не повлияет.

— Например, споры о том, какие фильмы смотреть? — уточнила Дэни, когда я помедлила с ответом.

И как только я собралась заговорить, она пробормотала:

— Я думала, ты будешь считать меня крутой, потому что я их смотрю.

Я закатила глаза.

— Я уже считаю тебя крутой. И, солнышко, сестры прощают друг другу все.

— Правда-правда?

— Все на свете.

Когда мы выходили из магазина, я заметила выражение ее лица в зеркале над дверью.

Оно было унылым.

Моего Дублина больше не существовало.

Яркие неоновые знаки, освещавшие дома калейдоскопом цветов, были разбиты и разломаны. Давно исчезли толпы самых разных людей, которые наполняли улицы дружеской атмосферой и бесконечным крайком. Фасады сотен баров вдоль Темпл Бар Дистрикт были разбиты. Старомодные фонари свернуты крендельками, из окон и дверей больше не звучала музыка. В городе было тихо. Слишком тихо. Животные тоже исчезли. Не гудел ни один мотор. Не слышно было, как включаются и выключаются тепловые насосы. Невозможно понять, сколько шума нас окружает, пока он не прекращается и мир не становится таким, как в доисторические времена.

Этот новый Дублин был темным, зловещим и… все еще не мертвым. Ирландский город, когда-то искрившийся энергией, стал немертвым. В нем чувствовалась жизнь, крадущаяся среди темных развалин, но это была та жизнь, в которую сразу же хочется вонзить осиновый кол.

Несмотря на количество Фейри, которое я чувствовала в городе, — их было так много, что ощутить отдельных Фей было практически невозможно, пока мы о них не споткнулись, — на улицах было на удивление мало Невидимых. Возможно, у них было нечто вроде конференции или политического съезда неподалеку, чтобы пообщаться с Большим Г — освободителем и долбаным лидером недоброй половины Фейрийской расы. Джайна мы тоже не увидели, и я предположила, что он гоняет Охотников где-то в другой части города.