Фашистский танк попытался было ретироваться, но тут же залпом двух наших противотанковых ружей был остановлен.

Вскоре с южной и с западной сторон в атаку на элеватор пошли танки и пехота противника численностью примерно раз в десять сильнее нас. За первой отбитой атакой началась вторая, за ней — третья, а над элеватором висела «рама» — самолет-разведчик. Он корректировал огонь и сообщал обстановку в нашем районе. Всего 18 сентября было отбито девять атак.

Мы очень берегли боеприпасы, так как подносить их было трудно и далеко.

В элеваторе горела пшеница, в пулеметах вода испарялась, раненые просили пить, но воды близко не было. Так мы отбивались трое суток — день и ночь. Шара, дым, жажда, у всех потрескались губы. Днем многие из нас забирались на верхние точки элеватора и оттуда вели огонь по фашистам, а на ночь спускались вниз и занимали круговую оборону. Наша радиостанция в первый же день боя вышла из строя. Мы лишились связи со своими частями.

Но вот наступило 20 сентября. В полдень с южной и западной сторон элеватора подошло 12 вражеских танков. Противотанковые ружья у нас были уже без боеприпасов, гранат также не осталось ни одной. Танки подошли к элеватору с двух сторон и начали почти в упор расстреливать наш гарнизон. Однако никто не дрогнул. Из пулеметов и автоматов мы били по пехоте, не давая ей ворваться внутрь элеватора. Но вот снарядом разорвало «максим» вместе с пулеметчиком, а в другом отсеке осколком пробило кожух второго «максима» и погнуло ствол. Оставался один ручной пулемет.

От взрыва в куски разлетался бетон, пшеница горела. В пыли и дыму мы не видели друг друга, но ободряли криками: «Ура! Полундра!»

Вскоре из-за танков появились фашистские автоматчики. Их было около 150–200. В атаку шли они очень осторожно, бросая впереди себя гранаты. Нам удавалось подхватывать гранаты на лету и швырять их обратно. При каждом приближении фашистов к стенам элеватора мы по уговору все кричали: «Ура! Вперед! За Родину!»

В западной стороне элеватора фашистам все же удалось проникнуть внутрь здания, но отсеки, занятые ими, были тут же блокированы нашим огнем.

Бой разгорался внутри здания. Мы чувствовали и слышали шаги и дыхание вражеских солдат, но из-за дыма видеть их не могли. Бились на слух.

Вечером при короткой передышке подсчитали боеприпасы. Их оказалось немного: патронов на ручной пулемет — полтора диска, на каждый автомат — по 20–25 и на винтовку — по 8–10 штук.

Обороняться с таким количеством боеприпасов было невозможно. Мы были окружены. Решили пробиваться на южный участок, в район Бекетовки, так как с восточной и северной сторон элеватора курсировали танки противника.

В ночь на 21 сентября под прикрытием одного ручного пулемета мы двинулись в путь. Первое время дело шло успешно, фашисты тут нас не ожидали. Миновав балку и железнодорожное полотно, мы наткнулись на минометную батарею противника, которая только что под покровом темноты начала устанавливаться на позиции.

Помню, мы опрокинули с ходу три миномета и вагонетку с минами. Фашисты разбежались, оставив на месте семь убитых минометчиков, побросав не только оружие, но и хлеб, и воду. А мы изнемогали от жажды. «Пить! Пить!» — только и было на уме. В темноте напились досыта. Потом закусили захваченным у немцев хлебом и двинулись дальше. Но, увы, дальнейшей судьбы своих товарищей я не знаю, ибо сам пришел в память только 25 или 26 сентября в темном сыром подвале, точно облитый каким-то мазутом. Без гимнастерки, правая нога без сапога. Руки и ноги совершенно не слушались, в голове шумело…»

17 сентября мне стало известно, что Сталинградский фронт, занимавший полосу севернее Сталинграда, переходит в наступление на участке Акатовка, Кузьмичи на юг. Задача наступающих — уничтожить группировку противника и соединиться с войсками, оборонявшими город Сталинград, то есть с войсками 62-й и 64-й армий, юго-западнее города.

Это известие обрадовало — целый фронт переходит в наступление! Тотчас же Военный совет армии стал обдумывать, как помочь наступающим. Для 62-й армии, прижатой противником к Волге, было крайне необходимо соединиться с соседями на флангах, поэтому мы решили, несмотря на трудности, продолжать активную оборону в центре армии, а на правом фланге силами двух стрелковых бригад и одного полка из дивизии Сараева нанести удар по противнику и тем самым ускорить соединение с войсками, действующими севернее города.

Вечером того же дня генерал-полковник Еременко предупредил меня, что наступление осуществится в ближайшее время. Мы должны поддержать соседа своим правым флангом, нанося удар на юго-запад из района поселок Красный Октябрь, Мамаев курган, отрезая и уничтожая противника в западной части города. Для усиления правого фланга армии придавалась 95-я стрелковая дивизия полковника В.А. Горишного, которая к вечеру 18 сентября сосредоточивалась у переправы через Волгу.

Наш командный пункт непрерывно обстреливался противником, поэтому нам было разрешено покинуть блиндаж в балке реки Царица и перейти на новый КП, на километр севернее пристани «Красный Октябрь».

К вечеру 17 сентября фронт армии проходил: на правом фланге — от Рынка до Мамаева кургана — без изменения (все частные атаки противника на этом участке в течение пяти дней были отбиты); в центре армии фронт имел ломаную линию: Мамаев курган и Центральный вокзал были в наших руках, дома специалистов находились у противника, и оттуда он обстреливал центральную переправу; фронт левого фланга проходил от реки Царица по железной дороге и упирался в Волгу у водокачки.

С прибытием свежих частей остатки сводного полка влились в состав стрелковой бригады М.С. Батракова, все остальные части южного фланга, тоже понесшие большие потери, вошли в гвардейскую дивизию Дубянского. Освободившиеся штабы были выведены на левый берег Волги на формирование.

Таким образом, на левом фланге армии остались две стрелковые бригады — 42-я и 92-я — и 35-я гвардейская стрелковая дивизия Дубянского. Управлять частями стало легче.

В ночь на 18 сентября командный пункт армии переходил на новое место. Средства связи, обслуживающий персонал и отдельные штабные командиры начали перемещаться с вечера. Военный совет, начальник штаба и оперативные работники снимались последними. Переходить с документами по улицам города, на которых находились автоматчики и даже танки противника, было весьма рискованно. Мы могли нарваться на противника, поэтому решили основную группу командиров штаба и Военный совет переправить на лодках. Предстояло осуществить сложный маневр — от устья Царицы на левый берег Волги, в Красную Слободу, оттуда на машинах на север, к переправе «62», что против острова Зайцевский, а там уж на бронекатере снова на правый берег Волги сразу к месту нового командного пункта.

Переправу на лодках через Волгу от устья Царицы в Красную Слободу должен был обеспечить полковник Г.И. Витков со своими помощниками. В 12 часов ночи наш караван, груженный документами и личными вещами, выступил из блиндажа и, пробираясь в темноте, благополучно сосредоточился в пункте посадки на лодки. Над нашими головами изредка пролетали снаряды и мины.