— Тогда он не допустил бы, чтобы их отношения с Карин Риис стали настолько тесными. И не стал бы обращаться с ней как с невестой. Двенадцать роз и всякое такое…

— Кто знает? — Анита никак не желала отказываться от этой версии. — Кто знает, насколько больной может оказаться мужская психика…

Даг Эдланд разглядывал собственное отражение в зеркале. Когда он окончательно решился, то сбрить бороду оказалось намного проще, чем казалось. Чем-то придется пожертвовать — это было ясно с самого начала. И небольшая отросшая борода вовсе не самое главное.

Лицо совершенно гладкое. Словно попка ребенка.

Нельзя не признать, что ему нравилось, как он смотрится с бородой. Сейчас он выглядит моложе, более уязвимым, почти беззащитным. Кажется, что обидеть его — проще простого. Именно это он пытался подавить в себе. Поэтому борода нравилась ему — она добавляла ему мужественности, делала его даже чуть грубоватым. Он чувствовал: это то, что ему нужно. Ему всегда недоставало подобных качеств, и вот он выпестовал их в себе, причем успешно. А вчера, после того как он тщательно обдумал ситуацию, ему пришлось ими пожертвовать. Пришлось приложить немалые усилия, хотя он осознавал, что эта проблема исключительно поверхностная: черты характера не наденешь, словно спецодежду, ты не можешь просто пририсовать их к собственному образу, а в случае необходимости — стереть, несмотря на все идеи, которые тебе пытаются внушить современные имиджмейкеры. Характер не купишь, словно одежду или духи, его ты должен выработать сам, а его черты приобретают форму твоего страдания, становятся отражением твоей борьбы за выживание.

Он чувствовал, что вот-вот победит в этой борьбе. Чувствовал, что стал достаточно сильным, чтобы выдержать ее безо всякой помощи или маскировки. Временами он считал, что вполне может гордиться собой.

Но голова вновь заболела, и на этот раз боль была сильнее, чем прежде. Это беспокоило его. Значит, снова придется идти к врачу — а он надеялся, что подобные визиты уже в прошлом. Снова придется сдавать анализы и, наверное, увеличивать дозу лекарств. Вообще-то он не особо беспокоился — скорее, испытывал раздражение. Это мешало осуществлению его планов. В том, что планы увенчаются успехом, он не сомневался. Несмотря на постигшие его разочарования, настроен он был по-боевому. Он старался отогнать воспоминания о Карин: они убивали в нем веру в себя, порождали скорбь и погружали его во тьму, наполненную лишь ненавистью и жаждой мести. Лечащий врач научил его мыслить конструктивно, стараясь делать мелкие шаги, и не пытаться совершить громадный рывок. Потому что иначе тебя ждет поражение.

Он попытался улыбнуться собственному отражению.

— Ты справишься, Даг! — громко сказал он.

В этот момент отражение начало расплываться, лицо стало размытым, словно перед глазами закружился рой мелких черных мошек. Он заморгал, но лицо в зеркале продолжало медленно исчезать за завесой из бешено кружащихся точек. Малейший шорох отдавался в ушах ужасающим грохотом, и Даг со стоном выбежал в темную спальню, где бросился на разобранную кровать, зажав ладонями уши. Он попытался отыскать такую позу, в которой мог бы наименее болезненно перетерпеть приступ. А потом его поглотила темнота и благословенная пустота, в которой не существовало ни боли, ни воспоминаний.

Только в половине одиннадцатого вечера позвонили из Северного Эстердала с сообщением, что просмотр первых шести видеозаписей результата не дал. Это означало, что они проверили шоссе в обеих долинах и никакого «сааба» не обнаружили. Кроме Валманна на работе оставались только Фейринг и Вик. Энг ушел домой пораньше.

— Вы проверили расписание поездов и самолетов? — спросил Валманн, хотя ответ и так знал. Он сам все выяснил.

Агнете Бломберг рассказала, что была со Скардом в четверг, пока тот не уехал вечером на встречу в Мельхюс. Религиозных общин в этом районе обнаружено не было, но Валманн решил, что встреча могла носить личный характер. Одно неясно: если встреча в Мельхюсе была лишь уловкой для того, чтобы вернуться в Хамар, то на чем он доехал туда? На вечерний поезд, уходящий из Тронхейма на юг, он не успевал, а ночной поезд прибывает в Хамар лишь в пять утра. Скард мог лететь на самолете, но они уже просмотрели списки пассажиров всех авиакомпаний. И Агнара И. Скарда в них не обнаружили. Весь вечер они потратили на поиски, загнавшие их в унылый тупик.

Валманн не столько сердился, сколько беспокоился. Сама ситуация казалась ему на редкость неприятной. С самого начала разгадка преступления, казалось, была у них в руках, однако теперь их версия рушилась. Им просто необходимо было доказать вину Агнара И. Скарда. Они должны объявить его в розыск. А еще им придется выбить по крупицам все сведения из Дага Эдланда, перевернуть всю его квартиру и выяснить наконец, что он за человек. Завтра, решил Валманн, завтра мы сдвинем это чертово расследование с мертвой точки, а иначе Моене и газетчики нас живьем сожрут.

— Может, зайдем выпьем по пиву, а потом — по домам?

Обычно Валманн не предлагал пропустить по кружке после работы, но в этот вечер беспокойство было сильнее, чем желание прийти домой и залезть под одеяло. Скорее всего, заснуть ему не удастся и его будут мучить мысли о латентных гомосексуалистах и проповедниках-извращенцах.

В ответ Фейринг лишь покачал головой — сегодня он казался еще мрачнее, чем обычно. Вик молча помахал и направился к двери. У него тоже выдался тяжелый денек. Валманн почти обрадовался тому, что все отказались. Он и сам не был готов к общению.

Не в силах отогнать беспокойство, Валманн все же решил, что кружка пива ему не помешает. По улице Страндгата он поплелся к гостинице «Виктория». В «Ирландском баре», конечно, лучше, но в этот раз он выбрал бар «Виктория». Он еще пару раз попытался дозвониться до Лилиан Петтерсен, но тщетно. Черт, проститутка не должна выключать телефон, ведь от него зависит уровень ее доходов! — думал Валманн. Странно, что она так надолго отключила его.

Тем вечером караоке не было, поэтому народу в баре тоже было не густо. Между столиками кружились две пары, а на угловом диванчике прочно обосновалась группа мужчин в костюмах. У всех были значки с названием и логотипом компании. Приехали на семинар, решил Валманн. Только благодаря участникам самых разных семинаров гостиничный бизнес здесь еще как-то выживает.

Лилиан Петтерсен нигде не было видно. Он спросил о ней бармена, но в ответ тот лишь пожал плечами. Валманн чувствовал одновременно облегчение и разочарование — видимо, отправилась дальше. Следующая остановка в Лиллехаммере. А может, в Гьёвике? Или вернулась домой, в Клёфту. Он знал, что многие подобные девушки были замужем. А некоторые воспитывали детей в одиночку. Трудно представить себе их жизнь. Возможно, выключенный мобильник лишь означает, что лавочка прикрыта? Склонившись над барной стойкой, он отхлебнул пива и почувствовал, что устал. Однако затем, решившись, отставил кружку и, выйдя из бара, прошел мимо туалетов и свернул направо. Поднявшись по ступенькам, он оказался в холле гостиницы. Там сидели остальные участники семинара, чьи громкие голоса пытались, казалось, заглушить одиночество гостиничной ночи. Валманн поинтересовался у администратора, не проживает ли в гостинице Лилиан Петтерсен. Девушка — высокая блондинка, которой пошел бы национальный костюм, — с профессиональной доброжелательностью кивнула: да, такой гость у них проживает и, очевидно, сейчас находится в своем номере. Он хочет, чтобы она связалась с номером Лилиан Петтерсен? Валманн покачал головой, и девушка сказала ему номер комнаты.