– Ты вынужден идти на примирение с пауками, – сказал Найл, – и вместе с тем, тебе приходится решать судьбу своих слуг. Для решения и того, и другого тебе нужна моя помощь.

Странно как-то. Прежде чем войти в залу, Найл понятия не имел, с чего повести разговор. А теперь слова возникали, казалось, сами собой, подчиняясь какой-то своей, внутренней логике. Оставалось только сдерживать эмоции, чтобы сказанное было свободно от оттенков личного пристрастия.

– Как ты рассчитываешь достичь примирения с пауками? – спросил Хозяин.

– Я должен пойти и составить разговор со Смертоносцем-Повелителем. С ним мы придем к решению.

– Смертоносец-Повелитель погубит тебя, стоит тебе оказаться в его владении.

– Это так. Потому мне и нужна твоя помощь.

– Объяснись.

– Ты теперь владеешь жнецами. Если Смертоносец-Повелитель убьет меня, ты должен будешь раздать оружие своим слугам, чтобы те за меня отомстили. Если ты заявишь об этом, Смертоносец-Повелитель не осмелится меня уничтожить.

– У вас и без того есть оружие. Зачем вам еще и то, что у меня?

– Нашего оружия больше нет. Мы оставили его в Дельте. От Найла не укрылось, как удивился Хозяин. Удивление, впрочем, тут же сменилось на подозрительность.

– Почему?

Найл воспрепятствовал попытке Хозяина вчитаться в мысли. И Хозяин, видимо почувствовал, что имеет дело уже далеко не с тем человеком, что прежде.

– Потому что оно было чересчур опасным. Наступила тишина. Затем Хозяин сказал:

– Я вижу, что в тебе что-то изменилось с той поры, как ты в последний раз стоял передо мной. В твоих словах чувствуется уверенность и сила. Я собирался распорядиться, чтобы тебя изгнали немедленно, а Билдо и других моих слуг сурово наказали. Теперь я вижу, что это ни к чему, – он задумчиво созерцал Найла, но уже не делал попыток внедриться ему в мысли.

Наконец, сказал:

– Я сделаю так, как ты просишь. Один из моих подданных будет сопровождать тебя до самого обиталища Смертоносца-Повелителя и передаст, что ты состоишь под моей особой опекой. Смертоносец-Повелитель поймет. Когда ты думаешь идти?

– Я б хотел отправиться немедленно.

– Великолепно.

Хозяин не пошевелился, но секунду спустя в зале объявился небольшой, очевидно, ребячьего возраста жучишка. Найл не понял, о чем они меж собой говорят; звуки казались столь же бессмысленны, как шелест сухой листвы. Затем жучишка удалился.

– И еще, – продолжил Хозяин. – Повелитель хитер и злокозен. Но он не бесчестен. Если он даст обещание, то выполнит. Если тебе удастся достичь справедливого соглашения насчет будущности моих слуг-людей, мы все будем тебе благодарны. Может статься, ты и преуспеешь. Я чувствую, что ты владеешь какой-то тайной. – Найл промолчал. Он научился сдерживать свои эмоции так, что ум оставался прикрыт. – А теперь ступай. Мой главный советник будет тебя сопровождать.

– Спасибо.

Найл повернулся и вышел из залы Хозяина. Уже наполовину спустившись по скату, запоздало спохватился: надо было хотя бы поклониться или сказать что-нибудь благодарственное…

Дневной свет показался таким ослепительным, что Найл невольно зажмурился. Стоя в нерешительности, он почувствовал, как кто-то коснулся плеча. Над ним горой возвышался жук, вопросительно поглядывая. Жук энергично шевелил передними лапами, сипло поцвиркивая. Найл в ответ спровоцировал мысль:

– Я не могу разобрать вашего языка. Будь добр, изъясняйся мыслями.

Жук поглядел непроницаемо черными глазами-плошками и опять зашевелил лапами, на этот раз медленно, аккуратно; выражаться ментальными импульсами он, очевидно, не привык. Найл покачал головой и лишь повторил ментальное послание. В конце концов, жук просто указал Найлу, чтобы шел следом, и они вместе двинулись к площади.

Толпа уже разбрелась, только стайка ребятишек стояла и глазела, как Уллик с Милоном скатывают полотнища шаров. Перед залом собраний стояла наготове повозка с четверкой гужевых при оглоблях. Жук подал знак садиться. Найл не успел толком пристроиться, как гужевые тронулись.

– Эй, стой, сто-ой! – по ступеням зала собраний, размахивая руками, несся Доггинз. Гужевые мужики замерли.

– В чем дело?

Вид у Доггинза был усталый и встревоженный. Жук, повернувшись к Доггинзу, заговорил с ним на знакомом им двоим языке. Доггинз на глазах бледнел.

– Он говорит, ты собираешься к Повелителю.

– Верно говорит.

Доггинз сделался мрачнее тучи.

– Это Хозяин тебе велел?

– Нет, я сам решил.

– Что-о? Ты с ума сошел?

Доггинза прервал жук. Найл сидел и смотрел, как они оживленно жестикулируют. Доггинз повернулся к Найлу, раздраженно качая головой.

– Можно подумать, тут какая-то разница! – он изо всех сил пытался сдержаться. – Он, видите ли, отправляется с тобой заявить, что ты под опекой Хозяина! Можно подумать Повелителя это остановит! Он уже раз пытался тебя прикончить прямо перед Хозяином!

Найл ласково положил руку Доггинзу на плечо.

– Ты не переживай. Если меня убьют, Хозяин обещал раздать жнецы, чтобы вы смогли поквитаться. Доггинз вытаращился от удивления.

– Прямо так и сказал?

– Да, именно так.

– Все равно это блажь. Почему ты едешь в одиночку?

– Всю эту кашу заварил я. Так что теперь мое дело ее расхлебывать.

– Тогда и я с тобой, – Доггинз начал решительно забираться в повозку. Найл удержал его за плечи.

– Не надо. Я должен ехать один.

Доггинз впился глаза в глаза, словно пытаясь выведать, что у товарища на уме. Наконец, выговорил:

– Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.

– Думаю, да. (Очень не хотелось, чтобы Доггинз различил проблеск неуверенности во взгляде). – Мне пора. Я думаю, Хозяин отменит собрание Совета. Но все равно попытайся вызволить из-под ареста Гастура с Космином. А пока что, до встречи.

Наклонясь вперед, он подал знак ведущему гужевому. Повозка пошла рысцой. Когда свернули на главную улицу, Найл увидел, что по траве, окликая, бежит Дона. Найл решил не останавливаться: боязнь брала при мысли, что придется объясняться еще раз.

Жук шествовал чуть сзади широкой, неспешной поступью, ему не стоило труда держаться вровень с гужевыми. Через десять минут они миновали окраины и выехали на открытую местность. Сияло ясное, погожее утро. Лицо овевал приятный ветерок, а воздух исполнен был запаха надвигающейся осени. С той поры как Найл проходил этой дорогой последний раз, листья заметно пожелтели. Тенистой была лесная дорога, бегущий вдоль нее ручей обольстительно играл переливчатым светом. Звук воды действовал успокаивающе, убаюкивал тревогу.