– А если я днем приду, так пропустите? – с некоторым вызовом спросила Анастасия.

Глубоко вздохнув, солдат признал:

– А днем тем более не положено. Караулы по всему берегу выставлены. Поутру сюда народ тысячами приходит. Ежели хлынут на лед все разом, так и потопнуть могут!

– Я вас прошу, – взмолилась княгиня Раевская, – мне очень надобно. Я сюда… к нему из Москвы приехала. Кто бы мог знать?

Простоватый солдат внимательно всмотрелся в лицо молодой женщины со следами неподдельного горя.

– Кто же вы ему были, барышня?

– Я его любила.

– Вот оно как, – удивился солдат сдержанной откровенности. – Только ведь его многие любили.

– Я это знаю. Он был особенным.

– Ишь ты… Только ведь о нем разное толкуют. Поди разберись, где тут правда, а где измышление. А теперь все более «святым чертом» называют.

– Плохо о нем говорят лишь те, кто его совсем не знает. Григорий Ефимович был безгрешным человеком.

– Судить не берусь, я и вправду его не знал, – сочувственно сказал солдат. – Может, он и в самом деле был святой, ежели к нему такие женщины ходят.

– Кто же у него был? – не удержалась от вопроса Анастасия, почувствовав, что ревнует Распутина даже мертвого.

– Разные женщины бывали… как замужние, так и девицы. Вот нынче госпожа Вырубова подъезжали. Сказывают, она подруга самой императрицы. А вот прошлой ночью Лохтина была с прислугой. Набрали два ведра воды из реки и укатили в экипаже. Дуняша Бекешева едва ли не кажный день приходит.

– Чего же она делает?

– Все стоит на берегу и плачет. Говорит, как же теперь без Гриши жить? А два дня назад княгиня Пелятина была, тоже все плакала. Эх, каких только дам не приходило! Всех и не упомнишь. И графини, и крестьянки, и все плакали по нему, как по родному. Это надо же, такое счастье при жизни перепало, столь баб его любило!.. – Неожиданно понизив голос, солдат продолжил: – А на следующий день после того, как Распутина порешили, вон на том месте, – показал он на фонарь, стоявший у мостовой, – карета с царским гербом стояла. Поговаривают, что в ней сама императрица приезжала посмотреть на то место, куда старца скинули.

– А дальше что?

– Карета постояла, да и укатила себе… Опять кто-то пожаловал! – кивнул солдат в сторону подъехавшего экипажа. – Карета-то с вензелями, по всему видать, кто-то из графьев.

– Возможно, – княгиня сунула в руку солдата четвертной.

– Да что же это вы, барыня… – пытался было воспротивиться служивый.

– Купите себе табачку, – проявила характер Анастасия. – Разрешите мне это место осмотреть?

– Глядите, ежели вам охота, – неопределенно пожал он плечами и отошел в сторону.

Княгиня спустилась вниз по гранитным ступеням. Некоторое время смотрела на чернеющую полынью. Ей даже показалось, что на льду, истоптанном многими ногами, она увидела очертания убиенного Распутина. А затем, проваливаясь каблуками в снег, зашагала на край полыньи.

Вода, выглядевшая необыкновенно черной, странным образом притягивала, хотелось, закрыв глаза, броситься в омут, из которого совсем недавно извлекли убиенного Гришу. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы она справилась с охватившим ее искушением. Потом открыла сумочку и извлекла из нее пустой пузырек из-под духов. Обжигая холодом ладонь, набрала невскую воду и побрела прочь.

Уже поднимаясь по гранитной лестнице, Анастасия столкнулась с графиней Шереметевой, державшей в руках небольшое ведро. Прежде, фрейлинами императрицы Александры Федоровны, они были весьма дружны, но сейчас старательно сделали вид, что не узнают друг друга, – оглушенные общим горем, прошли не поздоровавшись. Анастасия невольно отметила, что лицо графини, прежде привлекательное, сейчас выражало неподдельную скорбь, отчего выглядело осунувшимся и погрубевшим. Княгиня запоздало подумала о том, что выглядит такой же постаревшей, и, поспешно укрыв муфтой лицо, заторопилась вверх по лестнице.

Кучер, прохаживаясь подле экипажа, что-то бормотал себе под нос и курил длинную самокрутку. Заметив пассажирку, выглядевшую невероятно взволнованной, подался навстречу.

– Как вы, сударыня? Может…

– Едем, – перебила княгиня Раевская. – И побыстрее!

– Как скажете, – охотно отозвался кучер. – Довезу с ветерком! – пообещал он, взбираясь на козлы.

Громко захлопнулась дверца кареты. Рессоры тонко скрипнули, и дутые колеса, примяв выпавший снег, заколесили прочь от Большого Петровского моста.

Княгиня Раевская прильнула к оконцу и, рассмотрев у полыньи стоявшую на коленях графиню, тихо заплакала. Только сейчас она осознала, что со смертью Распутина перевернулась еще одна страница ее жизни, возможно, самая радужная.

1918 год, ноябрь

Анастасия сошла с трамвая и скорым шагом направилась в сторону дома. Фонари, тускло горевшие, едва освещали дорогу. Улицы выглядели безлюдными – накативший сумрак растворял в узких и кривых улочках Арбата все живое. Встречались лишь отдельные пешеходы, явно спешащие. Уже при подходе к дому ей повстречались два красноармейца с карабинами за плечами. Один из них, тот, что был помоложе, откровенно засмотрелся на ее ладную фигуру, и Раевская внутренне поежилась, опасаясь, что он может отправиться следом. Однако обошлось. Его товарищ, не столь увлекающийся, произнес что-то неодобрительно и, подправив сползающее с плеч оружие, зашагал дальше.

Неподалеку от Староконюшенного переулка ей навстречу вышел молодой человек с тонкими щеголеватыми усами. На нем была черная кожаная куртка, поверх которой на ремне через правое плечо висел огромный пистолет в деревянной кобуре. От холодного изучающего взгляда сделалось немного не по себе.

– Гражданочка, вас проводить? – неожиданно поинтересовался мужчина, когда она поравнялась. – А то в такое время много всякого сброда шастает.

– Благодарю вас, я как-нибудь сама доберусь, – ответила Анастасия, прибавляя шаг.

Похоже, что мужчина никуда не торопился. Остановившись, он вытянул из портсигара папиросу, тщательно ее простучал, а потом небрежно сунул в уголок рта.

Переходя улицу, Раевская посмотрела в его сторону и натолкнулась на пронзительный изучающий взгляд. Облегчение почувствовала только тогда, когда свернула в переулок. Княгиня невольно поругала себя за малодушие: все эти поздние визиты могут вылиться во что-нибудь очень скверное.

Дверь на короткий стук открыла тетя Глафира, младшая сестра отца.

– Ну, где же ты пропадаешь? Мы все переволновались! Ты же знаешь, что сейчас творится на улице… Это просто какой-то ужас!

– На улице все тихо, – не очень убедительно произнесла Анастасия.

– Так я тебе и поверила! Ты же знаешь, что я за тебя очень переживаю. Ты мне как дочь.