– Хорошо.

– И ее ответы запишешь также в свой блокнот, чтобы ничего не забыть.

– Хорошо. Вот она удивится!

– А ты что, до этого совсем не вел записи?

– Нет. А надо было?

– Ну ты сам подумай. Не можешь же ты запоминать все, о чем вы говорите.

– Все – нет. Но то, что я понял, я уже не забуду.

– Про сестру-блондинку например? Ладно, ладно, шучу. Но все равно, если ты ничего не записываешь, значит, одно из двух. Либо у тебя гениальная память. Либо…

– Что?

– У тебя один-единственный клиент.

– Да?..

– Да. Так что начинай записывать.

– Понял. А что, вопросы прямо так вот и задавать? Прямо в лоб?

– Прямо в лоб. Ну, вначале, конечно, скажешь, что в вашей совместной работе вы подошли к той точке, когда, для того чтобы двигаться дальше, тебе нужно уточнить некоторую информацию. Скажешь, что семья и родители играют колоссальную роль в судьбе ребенка, и поэтому важно понимать…

– Стой, стой! Я же не успеваю записывать!

Между тем, на работе дела у Антона Ильича шли неважно. На совещании, первом в насупившем новом году, Алексей Евсеич критиковал одного за другим руководителей подразделений. У Антона Ильича дыхание сперло: вот-вот настанет и его черед. Ему было нечего сказать в свое оправдание. Да если бы и было, Антон Ильич знал – когда Алексей Евсеич в таком настроении, лучше не лезть на рожон. Когда прозвучало наконец его имя, Антон Ильич глубоко вдохнул, чтобы хоть как-то справиться с волнением и успокоить бешеный стук своего сердца.

– А ты, Антон Ильич, что тут щеки надуваешь? – прогремел начальник. – Ты бы с клиентами так щеки надувал! Глядишь, продажи пошли бы.

Алексей Евсеич кричал, возмущался и грозился лишить руководителей обещанных премий. Сердце Антона Ильича екнуло. Он припомнил слова Линды о том, что кто-то забирает у него деньги. Неужели… Неужели это Алексей Евсеич? Не может быть! Алексей Евсеич никогда не стал бы делать этого нарочно. А то, что он сказал на счет премии, так это заслуженно. Это справедливо. В этом Антон Ильич не сомневался. К тому же, Линда говорила, что это кто-то, с кем Антон Ильич знаком недавно. А у Алексея Евсеича он работал уже много лет. Он ему как отец родной. Однако ж, кто бы это ни был, пророчество-то сбывается, подумал Антон Ильич. Денежки его тю-тю… Не видать ему премии, как своих ушей.

– Напоминаю, что в это воскресенье у нас корпоративный праздник, – грозно объявил Алексей Евсеич в заключении. – Лыжный забег. Всем быть в обязательном порядке. Никаких отговорок не принимаю. Все идем, все участвуем. Общаемся в коллективе. Развиваем командный дух, так сказать. Всем все ясно?

Поникшие после взбучки подчиненные послушно кивали головами. Совещание закончилось. Едва только Антон Ильич выдохнул и направился к дверям, как Алексей Евсеич громко остановил его, попросив задержаться. Это еще не все, мелькнуло в голове Антона Ильича. Сердце у него ушло в пятки.

– Вот, посмотри. – Алексей Евсеич протянул бумаги. – Австрийцы продлевают с нами контракт. Проверь все внимательно. И скажи мне точно, укладываемся мы в эту цену или нет. С производством свяжись. Чтобы они потом нам фокусы не выкидывали. В общем, проработай. И дай свои соображения. Подписываем в понедельник. Они будут здесь. До этого мне надо увидеть окончательный вариант с нашей стороны. И знать нашу позицию.

Антон Ильич кивнул. На сердце у него отлегло. Слава богу, Алексей Евсеич доверял ему по-прежнему и поручил дело особенно ответственное. Теперь-то он покажет, на что способен! В тот же день, отложив все дела, Антон Ильич взялся за контракт. Он был полон решимости воспользоваться этой возможностью, чтобы исправить положение и вернуть себе добрую репутацию.

Так он работал до пятницы. Соображения у него были, и Алексей Евсеич его предложения, несомненно, оценит. В пятницу документы были готовы, и Антон Ильич направился в секретариат, намереваясь записаться на прием к начальнику и лично передать ему бумаги. Однако его ждало разочарование. От секретаря он узнал, что Алексея Евсеича в этот день не будет, так что встретиться с ним можно будет только в воскресенье, на праздничном мероприятии.

Что ж, придется подловить удобный момент и переговорить с начальником послезавтра. Это будет не просто, размышлял Антон Ильич, возвращаясь домой. На праздник он в любом случае идти собирался. Не то чтобы Антон Ильич любил катание на лыжах или какой иной вид спорта, вовсе нет. Но пропустить корпоративное мероприятие в свете происходящих событий он бы не смог. Кататься он, конечно, не станет. Но посетить праздник придется. И все-таки жаль, что не удалось встретиться с Алексеем Евсеичем в нормальной обстановке и поговорить не спеша, досадовал про себя Антон Ильич.

Машины тянулись друг за другом медленным потоком. Глянув в зеркало заднего вида, Антон Ильич вдруг заметил позади себя красную «восьмерку», стоящую в соседнем ряду. Он стал приглядываться, пытаясь увидеть номера в свете фар, но тут ему посигналили, пора было трогаться. Проехав перекресток, он увидел, как «восьмерка» перестроилась в правый ряд, машин между ними стало больше, и номеров Антон Ильич разглядеть так и не смог.

Зазвонил телефон. Это был Геннадий Петрович.

– Тоша, я на тебя сердит.

– Что такое? В офисе что-то не так?

– Да при чем здесь офис! Что за букет ты мне подсунул?

– Какой букет?

– Какой, какой. С голубями! Ты что, нарочно это подстроил?

– С какими еще голубями?

– Ну вот тебе и здрасьте! Еще и забыл! Открытка, маленькая такая. Там два таких голубя нарисованы. Вспомнил?

– Ой, Гена, прости. Я совершенно об этом забыл.

– Забыл он! Меня теперь тут родственники ее преследуют. Она решила, что я делаю ей предложение.

– Как так?

– Вот так! Ей таких больших букетов в жизни не дарили. Да еще эта открытка! Вот зачем я тебя послушал? Думал, на букете сэкономлю. Лучше бы я вообще без цветов пошел!

– Ген, ну кто же знал…

– Она букет этот еще и на работу потащила. Теперь все интересуются, когда свадьба.

– Какая свадьба?

– Ну как, какая? Моя! Все спрашивают. Давят на нее. А она на меня. Истерики закатывает. И это притом, что мы виделись с ней от силы раз пять. Ты представляешь, что ты натворил?

– И что теперь делать?

– Я не знаю, что теперь делать!

– Ген, ну… ну как тебе помочь?

– Как помочь? Женись на ней сам!

Разговор с Геннадием Петровичем огорчил и без того расстроенного Антона Ильича. Мог ли он предположить, что его искренний порыв обернется для друга такой проблемой? Но главные потрясения были еще впереди.

Эта суббота стала одной из самых тяжелых для Антона Ильича. Явившаяся как всегда минута в минуту Александра, как и предполагал Геннадий Петрович, извиняться не стала. Лицо ее все еще сохраняло чуть обиженное выражение, в голосе слышался холодок, и непонятно было, обижается ли она на Антона Ильича, на кого-то другого, или на жизнь в целом. Но в остальном вид у нее был такой, будто между ними ничего и не происходило.